К этому моменту, уже все вокруг поняли зачем Седой притащил к ним никса, а потому пока одни думали, как бы вновь оказаться к тому поближе, дабы хоть на мгновение вновь увидеть исполнение своей мечты, другие напротив, начинали посматривать по сторонам, видимо прикидывая, не стоит ли сбежать раньше, чем старик, узнавший скрываемые ими темные тайны, решит избавиться от них. Но едва существо подошло к Тору, все, как один повернули головы в их сторону, не понимая, что произошло. Лишенное черт лицо стало абсолютно серым. В нем не было ничего.
Тонкий Мир наполнился искрящейся пыльцой, безуспешно пытавшейся вытянуть из Торунга хоть что-то, хоть какой-то отклик. Но по гранитному шару, в который превратилась голова ловца чужих грез, лишь гуляли серые волны, изредка открывая бесконечную, бездонную пустоту под ними.
Следующим за Мрачным, стоял Ялазар. Едва начавший замедлять шаг никс поравнялся с ним, как тут же резко отскочил в сторону, будто ошпаренный и попытался спрятаться за спиной Седого. Его голова, мгновение назад бывшая абсолютно серой, за краткий миг, что существо находилось рядом с беловолосым великаном, внезапно вспыхнула ослепительным, но мягким светом. Словно кипельно-белый шелк откинули с окна, за которым расплескалась голубизна высоких небес с редкими облаками и сияющим в зените солнцем. К сожалению, видение длилось лишь краткий миг, пока лепестки поисковых чар не осыпались пеплом, столкнувшись с отвергающей магию сущностью подавителя.
Никса трясло, что осиновый лист на ветру. Лицо его никак не могло вернуть хоть какой-нибудь порядок, представляя из себя наползающие друг на друга картины, запятнанные черными кляксами страха, словно чернилами, растекающимися в воде. Атаман, как и все прочие, заинтригованный происходящим, потянул несчастное создание ближе к строю, но тот вцепился тонкими ручонками в точащий из ветхой стены камень и в астрале Викариан услышал протестующие трели. Он ни за что не желал приближаться к зловеще осклабившемуся Ялазару, пятясь обратно к веревочной лесенке.
Судя по всему, до него очередь не дойдет, понял Вик, даже несколько разочарованный, что не увидит свое сокровенное желание. Ему действительно было неведомо, о чем он на самом деле мечтает, некоторое время назад полагая, что все что ему нужно, это его прекрасная Беата, да тихая красота Вардемы. Однако, даже в те редкие дни, когда им удавалось побыть вместе, он продолжал слышать настойчивый зов странствий, полный обещаний чего-то нового, необычного, неведомого. А ведь, казалось бы, что могло быть проще, найти в Кеплере какую-нибудь богами забытую дыру, где никого нет и просто ждать, пока артефакт на его руке перезарядится вновь, дабы открыть врата в светлый мир, давая прожить большую часть жизни, окруженным любовью и заботой. Но это был не его путь, не его мечта.
Что ж, возможно когда-нибудь в будущем ему вновь доведется увидеть кого-то из расы никсов, один из которых, панически перебирая тонкими ручонками, сейчас карабкался наверх, подальше от повелителя костей, о потаенных чаяниях которого тоже никто так толком ничего не узнал. Белый шелк, голубое небо, солнце, что бы это значило?
Недовольный таким исходом, Седой повернулся к парням:
- Че скалишься, шутник, я собой пройдох, о коих ничего не знаю, не потащу. - судя по голосу, ему не сильно хотелось расставаться с теми, кем он мог легко пожертвовать, к тому же, достойно проявившими себя в бою, а значит могут надолго задержать бродячих. Однако опыт и осторожность взяли вверх, ему была хорошо известна цена, которую платят, пренебрегающие ими.
- Тогда гони нашу долю с хабара, который ты с трупов снял и разбежимся каждый по своим делам. - не смутившись, ответил Ял.
- Ишь ты какой шустрый, токма в городе нос показал, а тут же до чужих камней позарился?
- Камни и монеты себе оставь, с тебя дрова, да провиант. Разбежимся без крови.
Старик прошамкал ртом, прищурился, будто прикидывая, стоит ли лезть в бутылку из-за такой мелочи. Судя по хитрющему выражению его рожи, разговор предстоял не из приятных, но тут ему на плечо легла рука Ори. Тот быстро зашептал атаману на ухо. Взгляды, которыми колдун одарил четверых, решивших отсоединиться от отряда, вовсе не были дружелюбными, а в глазах Седого мелькнула тревога. Он с досадой шмыгнул носом, пробурчав: