— Я спрашиваю, значит, — продолжал Удалов, закуривши, — «Почему так строго?» А мне главный пришелец отвечает: «А что делать? Представьте, — говорит, — себя на нашем месте. Прилетаем мы на чужую планету. Имеем, — говорит, — строгий приказ в контакты не входить, а лишь проводить визуальные наблюдения. Туземные, — говорит, — цивилизации должны развиваться по своим законам».
— Это кто такие туземные цивилизации? — спросил Погосян.
— Мы, — ответил за Удалова Грубин.
— Мы не туземная, — сказал Погосян. — Это оскорбительное слово. Мы что, получается, голыми бегаем? Голые, да?
— Не оскорбляйся, — сказал Грубин.
А Удалов между тем продолжал:
— «Избираем, — говорит мне главный пришелец, — тихое место на окраине мелкого городка…»
— Это кто такой мелкий городок? — опять перебил Погосян. — Великий Гусляр — мелкий городок, да?
— «Избираем мелкий, тихий городок, хотим сесть неподалёку, чтобы собрать образцы растительной флоры и сделать всякие снимки. И вот по вине этого головотяпа штурмана совершается катастрофа!»
— И правильно, — сказала старуха Ложкина. — Правильно, что строго предупредил штурмана. Если пустили в космос, так работай, а не ушами хлопай.
— Может, он увидел сверху, какая прекрасная наша Земля в окрестностях Великого Гусляра, — сказала жена Каца, — и рука у него дрогнула?
— А что, ихние предупреждения, они с изоляцией или как? — спросил Василь Васильич.
— Не знаю, не спрашивал, — ответил Удалов. — Если кому неинтересно, уходите. Не мешайте. Развели дискуссию.
Находясь в центре внимания, Удалов заметно обнаглел, и в тоне его появились металлические нотки. Слушатели замолкли.
— Вокруг нас роботы суетятся, машины, космонавты, спешат, чтобы их позор не стал достоянием земной общественности. Начальник шлемом качает, вздыхает по-своему и говорит далее: «А каково нам будет, если Галактика узнает, что наш корабль разрушил дорогу на Земле, в окрестностях Великого Гусляра? А представляете себе, как будут хохотать над нами нахальные акарили с планеты Цук? Как будут мяукать в припадке издевательства низменные душой тумсы? Как будут качать всеми своими головами мудрые йыкики? Ведь нас же предупредят на всю Галактику…»
— Нет, не иначе как у них предупреждение со строгой изоляцией, — сказал Василь Васильич.
— И как это ты, Корнелий, запомнил все эти имена? — спросил Грубин.
— Они знали, с кем на Земле встречаться, — ответил с достоинством Корнелий. — «Представляете моё состояние», — говорит этот пришелец, и я, конечно, выражаю ему сочувствие. И тут подходит к нам ещё один, в полосатом комбинезончике, чёрненький, с глазками врозь. И что-то по-своему лопочет. Я пока осматриваюсь, полагаю, что им с дорогой и ремонтом тарелочки придётся до ночи провозиться. Даже с ихней хвалёной техникой. «Не знаю, — переходит тем временем на русский язык главный пришелец. — Но надеюсь, что сама судьба послала нам разумного и доброго туземца».
— Так и сказал — туземец? — спросил Погосян.
— Так и сказал.
— Тут бы я ему ответил, — произнёс Погосян. — Поставил бы его на место. Ведь ты же не голый был!
— Не голый, в пиджаке, — сказал Удалов. — Только я об этом не думал. Они со мной как с братом по разуму разговаривали. Зачем же междупланетные отношения обострять без надобности?
— Правильно, — сказал Василь Васильич, — а то они бы тебя предупредили, только мы тебя и видели.
— Ой! — сказала жена Каца. — Какая опасность.
— Ничего, — успокоил её Удалов. — Я им сразу ответил: если есть просьба или поручение, люди Земли и Великого Гусляра в моём лице готовы прийти им на помощь.
— Молодец! — одобрил Василь Васильич. — По-нашему ответил.
— И тогда он мне говорит, что есть просьба. Дорогу они починят, следов не останется, тарелочку свою уберут на околоземную орбиту. Но вот белил у них нету.
— Чего?
— Белил. Масляных. Они по обочине дороги вывернули столбики, в труху превратили. А столбики должны быть окрашены в белый цвет во избежание аварии движущегося транспорта. Он меня и просит: принеси, дорогой брат по разуму, нам банку белил. Мы тебя по-царски отблагодарим. Я ему отвечаю: не надо мне наград, всегда готов. А он мне отвечает, что Галактика моей скромной услуги никогда не забудет. Ну и побежал я обратно в город…
Слушатели с минуту сидели в молчании, осознавали, то ли Удалов свой рассказ завершил, то ли будет продолжение. Солнце клонилось к реке, тени стали длиннее, прохладный ветерок потянул из-за леса. У Кацев пригорел ужин, но жена Валентина этого не замечала.