— Что здесь произошло? — как можно более грозно осведомился он.
Адам Палмер, не будь дурак, Милу отпустил, но конечно же промолчал. Сознаваться ему было не с руки. Прочие тоже сдавать его не захотели, хотя по взглядам некоторых студентов было видно, что в будущем молчать о происшествии они не станут.
— Лер Свон, что здесь произошло? — поняв, что тишина затягивается, с прежней суровостью спросил мэтр Оллен у Милы. При этом он требовательно уставился на неё, но… молодая женщина не знала, как ей лучше поступить. Если бы она сейчас публично обвинила лера Конрада, то это могло бы аукнуться ей по полной.
Да, Мила очень хотела рассказать о произошедшем, чтобы получить помощь, поддержку. Однако, она в неё нисколько не верила.
«Мэтр сходу пошёл отказываться от такой студентки, как я. Прочим нравилось, что надо мной издеваются», — с тревогой пронеслось в её голове, прежде чем неожиданно для самой себя Мила расслабилась. Она вдруг поняла, что даже без её участия эта история получит продолжение, а потому молодая женщина не стала усугублять свою ситуацию. Вместо этого она поинтересовалась:
— Вы вычеркнули меня из состава группы? Мне уходить?
— Нет. Мы ещё раз обсудили этот вопрос с ректором, и вам дозволили остаться, — нахмурился мэтр Оллен и нахмурился он из-за того, что чувствовал — что-то совсем неладное произошло за время его отсутствия. Демоны побери, на студентке разорвано платье!
— Тогда я сам здесь ни за что не останусь, — гордо заявил лер Конрад и, взяв свои вещи, направился к выходу.
— И я.
— И я, — начали раздаваться с разных сторон аудитории голоса.
— Я тоже больше не приду на этот курс! — как можно громче провозгласил лер Дарси и поспешил пристроиться ближе к леру Конраду.
В целом, когда мэтр Оллен начал занятие, на которое вдруг пришла целая делегация во главе с крайне занятым ректором, в его группе слушателей первого курса осталось всего двадцать семь человек. И, само собой, Мила Свон сидела за первой партой.
Глава 20. Примета народной версии. Выпал снег — жди зимней сессии
В империи Золотого Паука снег шёл нечасто и ещё реже он лежал и не таял несколько дней кряду. Однако, эта зима изобиловала холодными днями. Часто завывал северный ветер, и люди мёрзли в своих домах. Даже Шао Хаотико, лучший имперский маг, был вынужден греться у очага. Он сидел на расшитом рунами покрывале и держал в руках поданную услужливой младшей женой чашку горячего чая. Слух его услаждала ненавязчивая музыка, душу наполняло спокойствие. Домашний уют остудил взбудораженный мыслями разум, Шао Хаотико был умиротворён.
— Мастер, — вдруг послышался тихий неуверенный голос за стенной перегородкой, которая являла из себя плотно натянутую на раму узорчатую гобеленовую ткань. — Мастер, дозвольте мне побеспокоить вас.
Лицо Мастера, меняющего материю бытия, грозно нахмурилось. Его явно не порадовало поведение Тахао Литаня, его ученика, однако он решил проявить благосклонность. Дав знак жене на время покинуть его общество, Шао Хаотико подозвал мальчика и, когда тот подполз к нему на коленях, строго спросил:
— По какому поводу ты посмел меня тревожить?
— Мне нужно ваше прощение, мастер, — полным вины голосом ответил Тахао. Ему было всего одиннадцать, но он по-взрослому низко склонил голову, выражая так своё глубокое раскаяние. Мальчик был хорошо воспитан, но, как и все дети, совершал глупость за глупостью, и из-за этого Шао Хаотико вмиг разозлился. Он резким движением отставил чашку с недопитым чаем и, вставая, грозно потребовал:
— Говори, что ты натворил без моего ведома!
— Я… я… я опробовал ритуал призыва Путеводной Звезды и…
Признание прервал заливистый громкий смех. Тревога вмиг покинула лучшего имперского мага.
— Как только такой дурак может быть родным братом Сэо Литаня? — даже воскликнул через хохот Шао Хаотико и осуждающе покачал головой. — Мне не стоило брать тебя на обучение. Зря я видел в твоём лице черты своего лучшего ученика. Вы слишком разные. Такой тупица, как ты, даже не подумал, что подобные чары невозможны без подготовки. Их не творят на скорую руку, должно быть выверено всё, всё! Место, время.
— Но я почувствовал, мастер. Я почувствовал, что смогу достичь результата.
Говорил мальчик негромко, хотя было видно насколько он взволнован и обижен. Ученик искренне считал, что совершил что-то стоящее, а потому кустистые брови Мастера, меняющего материю бытия, всё же перестали хмуриться. Его лицо резко сделалось серьёзным, а сам он, не теряя времени, направился в комнату для совершения ритуалов таким быстрым шагом, как будто его левая нога всё ещё была цела.