– А что передавать за проезд желания нет? – спрашивает водитель маршрутки. – Заднюю дверь не открою!
С задней площадки к передней двери двигается потрепанная парочка. Пьяная женщина в сером пальто, дешевой яркой косметикой на лице и давно немытыми волосами на голове. Мужчина бомжеватого вида в черной кожзамовской куртке, возраста лет 50-ти, среднего роста и телосложения, трехдневной щетиной на лице и пьяным блеском в глазах.
– Извини, нет денег на проезд!
– А на водку есть?
– Тоже нет…
– Плохо!
– Когда нет денег на водку, это не плохо, это песец! – добавляет женщина.
Водитель махает рукой и парочка едет дальше. Женщина видимо чувствуя необходимость оправдаться перед общественностью начинает громко пилить мужика.
– Если вырастут цены на всё… Останется только снять твой крест и продать. Я сегодня с тебя его сниму, прости Господи! (крестится).
Парочка вышла на своей остановке. Водитель задумчиво поглядел на дорогу, молча и на ощупь собрал деньги на проезд и поехал дальше.
***
Алексей Севастьянов не всегда был алкоголиком. Так получилось, что в одно мгновение он потерял всё. Нет, он не совершил преступление, за которое бы сел в тюрьму на долгие годы. Всё началось с потери работы. Сельхозпредприятие, где он трудился развалилось. Даже лихие 90-е совхоз пережил, а вот инвесторы 2000-х надломили некогда успешное предприятие. Набрали субсидий, которые, ясное дело, осели в их карманах. Обещали построить новый коровник и телятник, но вместо этого стали "реорганизовывать" существующее. Разобрали старый коровник, объясняя это тем, что к зиме построят новый. Но к зиме не построили и скотину пустили под нож.
Из гаража сдали в металлолом все "ненужные" детали, а потом и технику, которая была ещё на ходу. В итоге в колхозе не осталось ни одной бесхозной железяки. В пункты приёма пошло всё, что могло стоить приличных денег. Цистерны под топливо, остатки системы мелиорации и даже пожарная ёмкость. Зачем она нужна, когда тушить нечего: ни коровника, ни гаража?
Гром грянул, когда новый владелец совхоза начал выкорчевывать бетонные плиты, которыми были устланы все дороги в некогда богатом селе. Люди решили костьми лечь, но не дать новоявленному помещику разбирать последнюю дорогу к деревенскому кладбищу.
– Замахнулись на святое! Пытаются забрать у нас последнее – память о наших предках! – горячился на сельском сходе Алексей Севастьянов.
– Изверги! Хотят осквернить кладбище! Вот такие же негодяи в 20-е годы ломали в нашем селе церковь, – возмущалась баба Дуся, бывшая главбух совхоза и в прошлом ярая коммунистка, под старость лет задумавшаяся о душе.
– Сталина на них нет! – религиозные чувства Евдокии Петровны на удивление уживались с любовью к «вождю народов». У нее даже дома среди образов святых стояла копия иконы «Матрона и Сталин», где Иосиф Виссарионович во время войны посетил святую блаженную Матрону Московскую.
Сельский сход проходил возле фельдшерско-акушерского пункта – единственного очага районной власти в населенном пункте. В селе Дорофеево уже пять лет как закрыли всё что можно и нельзя: школу, детский садик, почту, магазин, библиотеку, дом культуры, где в лучшие годы проходили танцы и проводили кинолектории. Сельсовет и тот перебрался в село покрупней. Оптимизация, будь она неладна!
– Что раскричались? – выбежала на крыльцо Татьяна, фельдшер и по совместительству депутат райсовета. – Раньше думать надо было! Сами пустили к себе в село этих дармоедов! На кого теперь жаловаться?
Над толпой разнесся стон, это возмущение женской половины села слилось в единый звук.
– Ах ты, да я тебя! – наперебой загалдели бабы. Татьяне тут же припомнили шашни с председателем, агрономом и другими видными женатыми мужчинами Дорофеева. Заменяя бранные слова скажем, что ее назвали «легкомысленной», «сердцеедкой» и «просто дряной бабой». Какое это имело отношение к делу Алексей не понял, но резкая смена повестки схода грозила провалом главной идеи, которую мужики выработали еще неделю назад.
– Нет времени ссориться! – срываясь на крик завопил он. – Завтра в село приезжает Дрозд и глава сельсовета! Мне ребята с ДРСУ сказали, что власть приняла решение не препятствовать разборке дороги. Завтра нам пообещают построить новую, но лишь в следующем году. Но понятно дело, что это ложь. Скажите, когда у нас в последний раз ремонтировали или строили дороги?! Соглашаться никак нельзя! Нужно дать им отпор!
***
Ранним утром по сельской дороге промчались (на сколько это позволяли ямы и ухабы) две машины – «Дастер» и «Фольксваген Амарок». В первом ехал глава сельсовета Артемий Филиппович – сухощавый седой мужчина с едва заметными усами. Не смотря на то, что он работал в сельской местности, на службу он приходил исключительно в костюме с галстуком и лакированных ботинках. Глава раньше возглавлял один из МУПов соседнего района, но засветился в сомнительных закупках и махинациях на торгах. Предприятие было на грани банкротства, но деньги заработанные на подрядах в образовательных учреждениях переводились в частную контору, которая была записана на жену главы района, друга и покровителя Артемия Филипповича. Схему воровства (а иначе это и не назовешь) раскрыли активисты движения «За честные закупки», и глава района был вынужден покинуть свой пост. Филиппыч же сбежал на муниципальную службу в соседний район. Своё место он считал ссылкой. А как иначе? Вместо привычной «Тойоты Камри» удалось выбить для себя всего лишь «Дастер», вместо чистого офиса с секретаршей старое здание колхозной управы. Чиновник искренне ненавидел свою работу, его дико раздражало трястись 30 километров по разбитым дорогам, чтобы попасть на службу. Поэтому он почти всю рабочую неделю проводил в городе, в районной администрации. «Я там выбиваю для вас деньги, на ремонт дорог, ФАПов и дома культуры» – Артемий Филиппович с упоением вешал лапшу на уши доверчивым селянам, когда им удавалась застать его у себя в кабинете. Но больше всего чиновник ненавидел «общение с народом». «Полчаса оплеванный, зато я зарабатываю больше, чем целая деревня» – успокаивал себя представитель «местной элиты».