Монах замолчал в ожидании какой-либо реакции от Алексея, но и тот замер в каком-то оцепенении.
– Надеюсь я ответил на твой вопрос?
– Да, отче… Благословите, – Севастьянов сложил руки перед собой и склонил голову.
– Храни Господь, – перекрестил трудника Иларион. – Если будут вопросы приходи, поговорим.
Алексей ссутулившись побрёл на ферму. До позднего вечера он чистил стойла. А в голове роились мысли. Может ли душегуб носить рясу? Почему корка хлеба перевесила все грехи сборщика податей? Что ему самому совершить, чтобы искупить свои грехи? Севастьянов так увлекся работой и размышлениями, что не заметил как стемнело. От усталости он буквально валился с ног, поэтому решил не возвращаться в келью, а заночевал прямо в хлеве на постеленной соломе.
***
Посреди ночи Севастьянов открыл глаза и увидел перед собой человека в чёрном одеянии. Алексей хотел вскочить, но не смог пошевельнуться. Вместо крика из рта послышался лишь стон. Неизвестный держал в руках непонятный предмет, то ли камеру, то ли фотоаппарат, из которого падал луч света. Трудник зажмурился. Таинственная фигура исчезла за дверью.
С большим трудом Севастьянов поднялся со своей лежанки и спотыкаясь последовал за незнакомцем. Лунный свет озарял храм и другие постройки монастыря, а над землей плыл туман. Тёмный силуэт мелькнул возле кладбища и Алексей прибавил шаг. «Иларион наверное решил меня попугать, после всех своих рассказов», – подумал он.
Фигура в чёрном балахоне очень быстро двигалась между старинных надгробий и крестов. Севастьянов по дороге успевал читать таблички на могилах дореволюционного погоста. «Губернский секретарь Порфирий Павлович Никодимов», «Купец третьей гильдии Семён Назарович Пименов», «Жена статского советника Наталья Егоровна Татищева» и так далее.
Незнакомец остановился у ограды могилы, которая выделялась среди прочих. На серой плите виднелась белая табличка с красной звёздочкой: «Красный командир Александр Александрович Коршунов, жестоко убит контрреволюционным подпольем 2 августа 1918 года». Человек в балахоне стоял над надгробием и не поворачивался к Севастьянову. Алексей протянул к нему руку, но не смог прикоснуться. Моментально туман окутал всё вокруг, что из вида исчезло всё: монастырь, могилы и незнакомец в чёрном одеянии. Наш герой панически замахал руками вокруг, но ничего не нащупал. Ещё две минуты отчаяния и белая пелена стала растворяться. Вокруг неожиданно рассвело. Откуда-то появились люди. Крестьяне в бедной одежке: бабы с вёдрами, старики с нехитрым скарбом, детвора, гоняющая птицу и редкую скотину. Всё внимание взрослых селян было приковано к приближавшимся к монастырю конной повозке и отряду красноармейцев. На въезде в село их встречал с десяток мужиков – местный пролетариат. На их лицах виднелись противные ухмылки.
– Товарищ Коршунов! Попы опять противились выдаче ценностей… Мы их арестовали, но пока не расстреляли, решили вас подождать, – заискивающим голосом затараторил небритый мужичок с мелкими глазками и крысиным носом.
– Подожди, сейчас разберемся, – перебил его крепкий мужчина в кожаной куртке и кепке со звездочкой.
Во дворе у храма были свалены кучи из церковных реликвий. В одной была металлическая посуда, в другой утварь из цветных металлов, в третьей были иконы и церковные книги.
Сельские пролетарии вывели на встречу отряду трёх связанных священников в надежде на одобрение губернского начальства. Но командир отряда ГубЧК сильно нахмурился.
– Развязать! – скомандовал он. – Кто велел иконы забирать?