- Вставай, бледный, - прохрипел местный ключник,- За тобой пришли.
Моим вторым противником на Арене был беглый сержант пехотного полка. По его внешнему виду можно было сделать предположение, что дезертировал он, года полтора назад: всклокоченная черная борода, некогда красный камзол, засаленный и грязный и стоптанные сапоги. В левой руке, сержант держал маленький круглый щит, а правая сжимала рукоять фальшиона.
Я же, как и в прошлый раз, был одет лишь в грязноватые штаны и старые сапоги, выданные мне еще перед первым поединком, да плюс потасканная секира, плохо отмытая от крови и мозгов разбойника.
Трибуны, как и тогда, были заполнены гомонящим народом, жаждущим крови и зрелищ, чтоб им всем обосраться. Я окинул взглядом видимое пространство, не рискуя поворачиваться спиной к сержанту Мугли- так его представил распорядитель. Дезертир, смотрел на меня хмуро и оценивающе, выдавая в себе привыкшего к сражениям солдата, не раз проливавшего кровь. Но волнения у меня не было, как и в прошлый раз, лишь холодная уверенность где то глубоко внутри. Уверенность в том, что я выйду победителем и из этой схватки.
Мугли повел широкими плечами, разминая мышцы, и перехватив поудобнее рукоять фальшиона, неторопливо пошел в мою сторону, поднимая к груди свой маленький щит. Когда нас разделяло не более трех метров, он рванул на меня как бешенный бык, выставив вперед щит, и отведя назад руку с мечом. В его глазах, я был легкой мишенью, так как стоял поставив секиру на песок, держась за нее одной рукой. Думаю не стоит говорить как сильно он ошибся. У орков есть один весьма хитрый и несколько подлый прием, выполнить который можно лишь с секирой и молотом. Воин ставит перед собой секиру, лезвие которой смотрит в сторону наступающего врага, одна рука держит конец рукояти, и выглядит воин при этом крайне уязвимо. Но как только противник оказывается в зоне досягаемости, орк с силой пинает обух секиры, отправляя ее в восходящий полет, с немыслимой скоростью. Удар такой силы способен развалить надвое закованного в тяжелые латы воина.
Не ожидавший от меня подобной силы сержант, лишь громко хрюкнулн, когда лезвие секиры, вошло в его промежность, и, разрывая плоть, внутренности и дробя кости, прошла вдоль позвоночника, застряв в районе солнечного сплетения. Между ног дезертира появился кровавый водопад, украшенный вываливающимися обрывками кишок, из уголка рта потянулась алая струйка крови, а рот застыл в безмолвном крике боли, которому аккомпанировала гробовая тишина трибун.
Открывшееся мне зрелище, созданное, можно сказать, моими руками, хотя вернее будет ногами, не вызывало во мне абсолютно никаких эмоций кроме брезгливости. Меня совершенно не волновал тот факт, что я сейчас собственноручно, практически располовинил человека- будто курицу зарезал. Ни угрызений совести, ни самобичевания - ничего.
Я не стал вынимать секиру из покойника, молча развернулся и побрел к скрытой в стене каменой двери, через которую входил на Арену.
Резкий скрежет металла о камень, заставил меня обернуться. Из поднимающейся в стене железной двери выходил закованный в серый матовый доспех рыцарь, с тяжелым молотом на плече. Всю броню покрывала сеть сколов, царапин и прочих отметин, не двусмысленно намекающих на то, что эта груда металла, довольно часто используется по прямому назначению. А на огромном прямоугольнике щита, который он нес в правой руке, и вовсе не было чистого места, не покрытого сколами и пятнами засохшей крови.
Воин вышел на свет, чем вызвал бурю эмоций у толпы, секунду назад молчавшей аки стадо рыб. Он тяжело опустил свое оружие на песок, подняв небольшое облачко пыли, и повернувшись к нависающему над ареной балкону, упал на левое колено, склонив закованную в глухой шлем голову.
Не, вот если он сейчас скажет что то типа: «Идущий на смерть приветствует тебя», то можете звать меня Максимус.
- Какая неожиданность!- взревел распорядитель,- Сегодня! На Арене! По пожеланию Его Высочества, принца Дэймуса! Ваш взор усладит бой мастера Антония!- он чиканил каждую фразу, делая между ними секундные паузы, настраивая толпу.
Я, не теряя времени даром, вернулся к убитому мной дезертиру, и с хрустом костей и чавканьем внутренностей, вынул секиру из его груди. Что то мне подсказывало, что этот бой будет куда серьезнее чем два предыдущих.
- Сегодня ты умрешь.- раздался из шлема глухой голос Антония. Он говорил без угрозы и не старался меня запугать, таким тоном он мог бы сообщить, что не выспался с утра. Полностью уверенный в своих силах боец. Буду надеяться, что он допустит ошибку и недооценит меня, в чем я сомневаюсь.