Встал, прошелся по кабинету. Задумался у карты, висевшей на стене. На ней была изображена не только Испания — вся Европа.
— Дуче и фюрер посылают сюда свои войска и своих генералов не только для того, чтобы поддержать собрата по фашизму. На одном из захваченных итальянских танков было написано: «Мадрид — Париж — Москва». Пока, надо думать, это самодеятельность самих легионеров. Но дух и цели фашизма они уловили точно. Для Гитлера и Муссолини Испания — большой полигон, а война против республики — репетиция... — Он снова замолчал, глядя на карту. Потом неожиданно спросил: — Соскучился по дому?
— Очень! — вырвалось у Андрея. Тут же он добавил: — Нет, вы не подумайте... И скучать некогда.
— А как с испанским? Выучил?
— Салуд! Альто! Аделанте! Фуэго! Бурро!..
— Успехи налицо... А что такое — «бурро»?
— Осел, — улыбнулся Андрей. — Это у меня один парень всегда так ругается. Рафаэль, крестьянин-батрак.
— Бурро, говоришь? — Ян Карлович тоже посмеялся. — А как переводчица?
— Молодцом! Надежный товарищ! — с неожиданной горячностью воскликнул Андрей.
— Вот как? — с интересом посмотрел на него Берзин.
— Вы не подумайте...
— А почему — не подумать? Дело молодое. И я сам знаю: молодец она и хороший товарищ. Но смотри береги ее!
Он снова взял в руку авиационные часы. Поднес к уху:
— Идут. Ишь ты... — Сверил со своими. — Точно идут.
Лицо его помрачнело. Берзин смотрел отсутствующим взглядом поверх головы Андрея. «Наверное, думает о тех ребятах. О наших летчиках...» Андрей решил, что время его исчерпано. Поднялся:
— Разрешите идти?
— Подожди. С тобой хотел познакомиться Илья Григорьевич. Да вот почему-то запаздывает.
Андрей удивился:
— Я же со Стариновым...
— Не Старинов, а его тезка, — перебил Берзин. — Илья Григорьевич Эренбург. Он здесь корреспондентом «Известий». Хочет побеседовать. Но если попросит взять на задание — запрещаю.
— Слушаюсь!
— Человек он бывалый, обстановку в Испании знает не хуже нас с тобой. Так что не привирай и не приукрашивай.
— Я никогда, товарищ комиссар!..
— Не обижайся. Предупреждаю на всякий случай, чтобы потом краснеть не пришлось. — Ян Карлович собрал листки. — И последнее. Кто в отряде вместо тебя может справиться с обязанностями командира?
— Мой заместитель — рабочий Феликс Обрагон. И на Рафаэля, старшину отряда, тоже могу положиться: коммунист, твердый как камень.
— Вот и добро: половину отряда оставишь под командой одного из них на Южном фронте, а с остальными выедешь в Мадрид. В Мадриде явишься в отель «Флорида». — Он назвал номер комнаты, пароль. — На Центральном фронте поступишь в распоряжение камарадо Ксанти. Задания будешь получать от него. Надеюсь, поладите.
В дверь постучали — и в кабинет вошел невысокий сутулый человек в мягкой куртке и берете, натянутом на густые вьющиеся волосы.
— Извините за опоздание: конечно же мы попали в очередную аварию. — В голосе его слышалась ирония.
— Да, без этого вы не можете, — отозвался Берзин, жестом приглашая гостя к столу.
— Эренбург. Корреспондент, — протянул тот руку Андрею. — А вы — Артуро, кажется, так? В рамках дозволенного, — он покосился на хозяина кабинета, — я уже кое-что знаю о вас.
— Располагайтесь, Илья Григорьевич, здесь, если вам удобно. Я же, извините, должен ехать. — Берзин собрал бумаги, запер ящики стола и сейф.
Когда он вышел, Эренбург достал из кармана трубку, сказал:
— Слава богу! Теперь можно и покурить: Старик не выносит запаха табака. — Продул мундштук, достал кожаный кисет, желтым пальцем начал набивать мундштук. — Я понимаю, что писать о вашей... работе, скажем так, не время. Но без диверсантов — не обижает вас это слово? — не бывает войны и не существует регулярной армии. Диверсии — такой же род боевой деятельности, как разведка, атака, контратака, я не ошибаюсь? — Он пыхнул дымом. — И все же мне кажется, что люди вашей военной профессии — богатыри из богатырей, отважные из отважных. Разведчик старается действовать без шума, а вы каждый раз вынуждены раскрывать себя, вызывать на себя огонь. Не так ли?
— Ну это чересчур, — не согласился Андрей. — Мы тоже стараемся не лезть на рожон, не подставлять свои головы.