В учреждениях пристроились те, кто был в вартах и загонах сичевых стрельцов, галицийских стрелков, петлюровских отрядах, те, кто вместе с Тютюнником переходил границы для диверсий в молодой республике. Они не скрывали своего благоговения перед писателем Винниченко, академиком Грушевским, полковником бывшей главной центральной рады Шаповалом. Они принудительно насаждали украинизацию. Постышев просматривал списки русских и украинцев, уволенных порою потому, что они плохо знали грамматику украинского языка.
Встречи с рабочими и крестьянами, учителями и инженерами, беседы с ними о братстве с русским народом, о культуре русского и украинского народов, их родственных связях убеждали Постышева в том, что националисты из Компартии Западной и Советской Украины могут рассчитывать на поддержку только небольших группок в селах и городах. В цехах говорили прямо: «Старые песни, это мы слышали еще при Петлюре — «Геть кацапов с Украины, проживемо без Москвы!» Лишь замаскировавшиеся «сичевые стрельцы», петлюровские сотники и хорунжие, участники банд Зеленых, Чертей, Марусь, надевшие теперь учительские толстовки и кожаные куртки землеустроителей, невнятно, но сочувственно одобряли выступления Шумского.
После этих встреч, бесед, споров на цеховых площадках, в школах, сельсоветах Постышев, выкроив время, ночью изучал все материалы прессы. Их было обилие.
Постышев изучал все со скрупулезностью химика, ведущего анализ нового, еще не устоявшегося соединения, кипящей смеси. Он находил время встретиться с историками, философами, социологами. Готовился пленум Центрального Комитета партии Украины. Он должен был состояться в июне.
В эти дни Постышев вместе со своим заместителем Марченко намечал докладчиков по национальному вопросу на предприятия из числа таких ленинцев, как Шйихтер, Затонский, Чубарь, Гопнер, Ломов, Петровский, Терехов. Сам он часто выступал с докладами о том, чего добиваются местные националисты. Особенно охотно он ехал к комсомольцам.
В эти июньские дни не было важнее задач, нежели ликвидировать раскольнический националистический фронт. В Европе зорко следили за перипетиями борьбы украинских коммунистов с националистами. Западные стратеги затаенно рассчитывали на армию раскольников в тылу большевиков.
Харьковская организация — средоточие людей, прошедших выучку классовой сплоченности на баррикадах первой революции, в походах гражданской войны, — выступала в первой колонне, наносящей поражение националистам.
Постышев вел наступление этой колонны.
В эти дни он встречался с украинскими артистами, художниками, композиторами и просил их организовать на заводах студии взрослых и молодежных театров, изомастерские, хоры, оркестры.
Постышев изучал бюджеты профсоюзных окружных организаций, выискивал средства для украинских самодеятельных кружков.
Библиотекари Журавлевки, Ивановки и других заводских районов были удивлены приездом к ним секретаря окружкома и других работников окружных организаций. В библиотеке паровозостроительного завода Постышев просмотрел каталоги книг, абонементы читателей. «Мало украинских книг, — заметил он и посоветовал: — Нужно больше покупать, требовать, чтоб больше издавали их».
— Поссорить меня с Украиной и украинцами никому не удастся, — доказывал Постышев. — Я стою на посту, доверенном мне партией. Я выполняю ее волю. Стараюсь во всем следовать заветам Ленина. У нас одни задачи. Нет пожизненных руководителей на любых постах. Когда на мой пост придет ленинец-украинец, я буду гордиться тем, что кое-что сделал для того, чтоб вырос украинский руководитель. Нам нужно не дискутировать о том, сколько должно быть украинцев и других национальных кадров на руководящих постах, а готовить украинские кадры для всех отраслей нашей жизни.
1927 год, июль
Тезисы Коминтерна о войне и военной опасности. На предприятиях создаются ячейки обороны, в районах комплектуются рабочие дивизии. Рабочие, крестьяне вносят средства на постройку эскадрильи «Разрыв» — это в ответ на авантюру английского правительства, разорвавшего с нами дипломатические отношения.
Каждый день приносит из-за рубежа тревожные известия. Ватикан призывает к крестовому походу. Франция требует невозможного — уплаты всех довоенных долгов. Английские траулеры нарушают границы наших северных морей.
В Харькове создали в районах рабочие дивизии. В их штабы входят члены правительства, Центрального Комитета партии.
Школьники принесли в редакцию листовки троцкистов, найденные в партах; школьников втягивать в свои дела — это предел падения.
Перебои с хлебом — нужно запасаться с утра. Днем хлеб только в столовых и буфетах.
— Это на Украине! — возмущается Опришко. — Не я говорил, шо «дядька» не нужно налогами прижимать? Дожили!..
Новый цех на ГЭЗе. Первый построенный за советское время. В нем оборудование, приобретенное за границей.
10 июля
Харьков неожиданно стал обороняющимся городом. После работы рабочие дивизии организовали оборону своих районов. В ротах, батальонах, штабах полков проходили своеобразные маневры, проверки слаженности подразделений, штабов ВНОС, ПВО.
8
Поздней ночью после заседания секретариата Центрального Комитета Чубарь, Затонский, Постышев ехали на дачу в Померки.
Харьков казался горловиной вулкана, с которого огненные реки улиц стекали к невидимой долине.
За городом машина врезалась в угольный пласт темноты, напоенный запахами созревания, сухой полынной горечи.
— Скифская ночь, — нарушил молчание Затонский, полный, добродушный, с большой шапкой неподвластных расческе волос, с тем ласково-внимательным взглядом, который характерен для педагогов по призванию. — Ни огня, ни голоса. Это здесь, под Харьковом, в селах нет «лампочек Ильича». А что на Волыни, в Полесье!
— Каганцы жгут. С зарей ложатся, с зарей встают, — раздраженно произнес Чубарь.
Это не походило на него, всегда спокойного, уравновешенного, похожего на земледельца-степняка, с волевыми красивыми чертами лица, с взглядом проницательным и глубоким.
— Не следует из-за тугодумов нервы взвинчивать, Влас Яковлевич, — посоветовал Постышев, думая, что настроение председателю Совнаркома Украины испортил представитель ВСНХ СССР, отстаивавший право на монопольное решение всех вопросов промышленности Украины. — Мы своих позиций не сдадим. Стоит из этого настроение портить. А степь озарим, — уже обращаясь к Затонскому, продолжал Постышев. — Будут улицы в селах пламенеть, как в городах. Влас Яковлевич теперь на коне. С Днепростроем дело решено окончательно.
— Не это меня беспокоит, Павел Петрович, — сказал Чубарь. — С этой мелочной опекой централизованных управлений мы покончим. Промышленностью будем управлять непосредственно в республике. Какое ни было бы могучее ВСНХ СССР, какие бы умы ни сидели в его управлениях, им с московской вышки любую мелочь не усмотреть. Вокруг Днепростроя опять крутоверть пошла. Читал выступление Осинского? Публицистика с «кочки зрения». Доказывает: мало средств, поэтому мы должны их обратить не на строительство электростанции, а на расширение старых заводов. Экономист, божьей помощью! Если средств мало, нам в первую очередь нужно немедленно развивать свою энергетику. «Куда энергию сбывать?» Такой вопрос может задать только человек, не понимающий, что такое цветные металлы, как нам нужны легированные стали. Сам летает на самолетах «Люфт-Ганзы», а не видит, что они из дюралюминия. Что же, мы его будем у немцев покупать, когда свои воздушные корабли начнем строить? Ты представляешь, какой это будет электрометаллургический комплекс…
И Чубарь снова, уже в который раз, принялся рассказывать о будущем Запорожья, об электрометаллургических заводах, о комбинатах твердых сплавов.
— Поэт! — сказал Затонский. — Прямо поэма в прозе.
— У нас поэты во главе любого наркомата, — заметил Постышев. — Вот Шлихтер наш настоящую поэму написал — «Поэзия тракторных колонн». Ну, Осинский пусть занимается журналистикой. А мы будем строить Днепрогэс. Я на заводах только и слышу: «Нужно строить Днепрогэс». Ассигнования есть, проект готов. Харьков даст и механиков, и строителей, и монтажников.