Спустя несколько месяцев ему поручают доставку бумаги, краски, шрифтов для подпольной типографии социал-демократов, которая кочевала из одной рабочей слободы в другую в целях конспирации. Постышеву доверяют хранить экземпляры «Искры», партийную литературу.
Не случайно четырнадцатилетнего Постышева включают в состав группы рабочих, предъявивших администрации требование уволить клеветника-табельщика.
В музее рукописные и изданные воспоминания участников социал-демократического подполья в связи с двадцатилетием первой русской революции. Досадно, что о многом сказано скороговоркой, порой встречаются непонятные утверждения.
«До этого времени (до 1905 года — Г. М.) в Иванове партийная организация работала в условиях полулегальных, все знали, что она есть, знали, что партийной организацией выпускаются прокламации, что за городом в лесах устраиваются массовки, что в городе живут и работают агитаторы и пропагандисты партии», — пишет старый большевик Гандурин.
Странный либерализм жандармерии. Как-то не сочетается он с тем, что уже несколько раз жандармы устраивали разгромы социал-демократических кружков, арестовывали руководителей, жестоко карали их.
Может быть, ивановские и владимирские жандармы успокоились на том, что беззаветные революционеры Ольга Варенцова, М. А. Багаев и другие высланы далеко на север и на юг?
Кажется, было другое — шефы жандармерии решили выжидать, насаждать зубатовщину. Жандармы считали, что руководят подпольем люди вольного сословия — врачи, юристы, домашние учителя. Из Иванова таких руководителей выслали.
Жандармы просчитались Уже выросли руководители из недр рабочего класса. В 1904 году в Иваново приехал «Отец» — Федор Афанасьев. Изумительный портрет этого революционера дал Фрунзе:
«Афанасьев, или «Отец», как его назвали товарищи, был чрезвычайно яркой и интересной фигурой в Иваново-Вознесенской организации. Петербургский рабочий, по профессии ткач, принадлежавший еще к кружку народовольцев-восьмидесятников, Федор Васильевич всю свою жизнь посвятил делу служения рабочему классу. Вероятно, многие из товарищей Шуи, Кохмы и Иванова помнят худую, сгорбленную от старости и от долголетних скитаний по тюрьмам России, в очках фигуру «Отца», тихо плетущуюся с костылем в руках. Невзирая на болезнь, на лишения, так бродил он из города в город, из села в село, поступая для добывания куска хлеба на фабрики и всюду немедленно же принимаясь за создание партийных кружков».
С приездом «Отца» в Иванове снова широко разворачивается деятельность социал-демократической организации. Ею руководят сами рабочие. На фабриках создаются партийные ячейки, во главе их — ленинцы-«искровцы».
«Как руководящий коллектив, так и районные организации, — пишет Фрунзе, — кроме одного единственного интеллигента… состояли к этому времени исключительно из рабочих. Из среды местной интеллигенции только намечалось образование маленькой пропагандистской группы…». В это время в иваново-вознесенскую социал-демократическую организацию «входило не менее 400–500 активных работников, почти все из среды местных рабочих. Видное участие, которое принимали в жизни партии сами рабочие, между прочим, чрезвычайно удивило и поразило меня».
Постышев в 1904 году становится членом партии, выступает на собраниях. У него дар агитатора. Ему поручают писать листовки, обращения.
Постышев учится у таких революционеров, как «Отец», Евлампий Дунаев, приехавший в Иваново по заданию московского большевистского центра, студент-пропагандист Фрунзе.
Целеустремленность, одержимость молодого пролетария трудно представить. После изнурительного трудового дня он посещает кружки, ходит на митинги, выполняет партийные поручения, сам становится пропагандистом.
Для выполнения партийных поручений Постышев не знал помех. Мог хлестать проливной дождь, неистовствовать пурга, он шел расклеивать листовки, переносить шрифты, бумагу. В любую погоду он являлся на партийные собрания — они созывались в окрестных деревнях, в домах под видом семейных пирушек, в ригах, в лесу. Постышев вместе со всеми читал газету партии, брошюры Ленина.
Летними вечерами в лесу, зимой в домиках на Рылихе, Яме, Голодаихе собирались участники социал-демократических кружков. «В кружках рабочие знакомились с историей революционного движения в России и с началами политической экономии, — вспоминает Ф. Н. Самойлов, старый большевик. — Посещались собрания кружков аккуратно. День занятий был для всех нас как бы праздником, а самые занятия были настолько интересными, что ни у кого не возникало и мысли пропустить хотя бы одно собрание без уважительной причины.
На занятиях в кружке обычно читали книгу вслух; после прочтения главы обменивались мнениями по поводу прочитанного, а руководитель объяснял то, что было неясно».
Постышев читал жадно, много. Он не расставался с книгами даже на работе, как говорят те, с кем он работал на фабрике. Особенно привлекали его труды марксистов, популяризаторов науки, публицистов, передовых ученых.
Примечание. Постышев стремился получить образование. Сам Павел Петрович на съезде украинского комсомола прочитал письмо другу ранней юности, некоему Шурке.
«Тяжело мне, очень больно сознавать свою усталость от борьбы с житейскими мелочами, от вечной и нескончаемой борьбы с нищетой. Я хотел бы учиться и учиться. Книги, люди, которые могли бы дать мне возможность получить образование, к моим услугам, но злая доля пролетария не щадит. Вечная погоня за куском хлеба забирает все время».
В Иваново доставлялись в большом количестве листовки РСДРП, другая литература. Московский центр получал их из Женевы.
Полиция сбивалась с ног. Листовки появлялись в курилках, в ящиках у ткацких станков, во дворах, у колодцев, на заборах. После массового распространения листовок начинались аресты, обыски, допросы. Постышев был вне подозрений.
В начале мая 1904 года готовилось общегородское партийное собрание. Организация росла, ряды ее множились, возникли районные комитеты и общегородской.
На партийном собрании Постышев выделяется партийным организатором на фабрику Гарелина.
Шестнадцатилетний организатор готовит людей фабрики к забастовке. У него отличные наставники — «Отец», Фрунзе, Самойлов.
17 января 1905 года, после Кровавого воскресенья в Петербурге, ивановцы начинают общую стачку.
Ее быстро раздавили полицейским сапогом. Жандармерия разгромила подпольную типографию, арестовала многих подпольщиков.
Но в предмайские дни снова по Иванову разлетаются прокламации большевиков. Восстановлена типография. Ткачи, прядильщики, отделочники выходят на маевку. Их возглавляют пять районных организаций. С фабрики Гарелина идут текстильщики во главе со своим парторгом Постышевым.
Постышев, как и другие партийные организаторы, по почину Фрунзе проводил так называемые «летучки». Через активистов к концу смены рабочим сообщали: «Сегодня «летучка». Вблизи фабрики собирались рабочие послушать агитатора. Даже в тех случаях, когда осведомителям удавалось обнаружить такую «летучку», они не успевали сообщить в полицию, рабочие расходились.
В эти дни Постышев получает особо важное поручение — организовать связь с подпольной типографией, транспортировать листовки и, в случае необходимости, перебрасывать типографию из одного тайника в другой. Несмотря на слежку, полиция никак не могла обнаружить типографию. Типография была летучей, она перекочевывала с места на место.
Постышев быстро выделился среди других активистов Ивановского подполья и своим уменьем работать с людьми, и своей смелостью, и находчивостью. Его товарищи восхищались его стремлением к знаниям. Вынужденный жить впроголодь, зачастую ночевавший в сараях, ригах, он не расставался с книгами, с брошюрами Ленина, старался осилить работы Маркса.
Юношеская смелость, напористость, находчивость позволяли Постышеву ускользать из протянутых к нему рук полиции в самых сложных положениях. Он был изобретателен в выполнении партийных поручений.