Он, как и всегда, несмотря на огромную занятость, часто выступает на совещаниях, пленумах, конференциях.
Его речи на конференции ВЛКСМ Сокольнического района в марте 1932 года, на VII Всесоюзной конференции ВЛКСМ в июле того же года примечательны видением перспектив. Он умел видеть истоки будущего в настоящем. Как для каждого ленинца, для него борьба за будущее была неотрывна от борьбы за молодежь, за ее идеологию. Постышев разъясняет комсомольцам, будущим коммунистам, что они должны уметь сочетать теорию с практикой, не болеть однобокостью, увлекаясь либо практической работой, либо книжным изучением социализма. Комсомол обязан знать, чем интересуется молодежь, помогать ей заниматься литературой, искусством, наукой, физкультурой, туризмом, осваивать технику. Молодежи надоели примитивные занятия «полиграмотой», различные «политудочки» и «политвикторины».
Постышев подсказывает руководителям комсомола перенести воспитательную работу в общежития, постоянно информировать молодежь о событиях внутри страны и за рубежами ее, а самое главное — развязать простор молодой инициативе, в частности мобилизовать ее на борьбу за технику, на борьбу с бюрократизмом.
Анализируя состав нового пополнения промышленных кадров, Постышев раскрывает, как с каждым годом рабочий класс страны становится все моложе. В 1932 году уже более шести миллионов, почти одна треть состава работающих, на действующих и строящихся предприятиях — молодежь. В этом колоссальном отряде люди из разных групп и прослоек. Постышев призывает особое внимание уделить воспитанию их.
Несмотря на рост колхозного движения, техническую реконструкцию сельского хозяйства, завершение сплошной коллективизации к 1932 году, сельское хозяйство не выполнило своих обязательств. Отставание порождалось прежде всего психологией частного собственника, впервые приобретавшего опыт работы в коллективе, и отсутствием опыта ведения крупных артельных хозяйств.
Ломались извечные устои земледельческого труда, вековой уклад сельской жизни. Предстояло создавать организацию и учет труда, систему оплаты его. Без заинтересованности людей в работе об успехах нельзя было помышлять. Этот процесс протекал болезненно, порою уродливо, и еще больше усложнялся диктатом тех, кто игнорировал ленинское положение о сложности перехода от старого к новому. Администраторы разных рангов не желали считаться с тем, что руководители колхозов и районов только накапливают опыт управления коллективными хозяйствами.
Вместо того чтобы искать причины неудач, провалов, прорывов в экономике, в трудовых взаимоотношениях, психологии людей, вместо того чтобы растить и воспитывать тружеников коллективного труда, организовывать их, распространять опыт новаторов, мастеров земледелия, люди, неумело пользующиеся властью, давали указания ЦК КП (б) У отыскивать «персональных виновников», видеть во всем саботаж, измену, сопротивление новому.
Подлинные враги советской власти — кулаки, деклассированные элементы использовали подобное отношение к честным людям. Проникая в колхозы, они разными способами вредили делу, уничтожали машины, скот, семена.
В деревнях Украины создалась тяжелая обстановка. В первый год сбора колхозного урожая Украина завершила хлебозаготовки за три месяца, а к концу 1932 года она оказалась в глубоком прорыве, даже несмотря на то, что план хлебозаготовок три раза снижался.
Украина не была исключением. Прорыв в сельском, хозяйстве углублялся. Разрыв между сельскохозяйственным и промышленным производством возрастал. Жизнь заставляла по иному решать вопросы подъема сельского хозяйства. Прежде всего, воспитывая людей, организуя их, распространяя опыт лучших. На Объединенном пленуме ЦК и ЦКК в январе 1933 года было решено создать политотделы при МТС и совхозах.
Центральный Комитет ВКП(б), как и в предыдущие годы, решил оказать помощь Компартии Украины — мобилизовал партийных работников большого опыта, инициативы, знающих сельское хозяйство республики, людей ее, выделил семена, средства, машины. На Украину возвращались Постышев, Балицкий, Попов. Им предстояло вместе с Косиором, Чубарем, Петровским, Любченко, Затонским, Шлихтером и другими руководителями Компартии Украины в короткий срок добиться укрепления колхозов, увеличения товарности сельского хозяйства. Постышева Центральный Комитет ВКП(б) рекомендовал на пост второго секретаря ЦК КП (б) У и секретаря Харьковского обкома, Попова — на пост секретаря ЦК КП (б) У.
26
Зимний день давно начался, а на фермах, хозяйственных дворах почти никого не было видно.
Село казалось оставленным его жителями. На главной улице лежал нетронутым выпавший ночью снег.
— Приська, — кричал кто-то на дворе животноводческой фермы, — зови доярок, скотину нужно поить!
— Бегала уже, Евмен Трофимович, не идут! — кричала в ответ молодая женщина.
— Мотай опять! Скажи, в кооператив сахар привезли. Кто выйдет на работу, тому будут выдавать, а остальным — никому. Чи есть у людей сознание? Подохнет скотина!
— Здорово, Евмен Трофимович, — окликнул бригадира животноводческой фермы Постышев. Он уже несколько минут стоял на дворе фермы, наблюдая за тем, что происходит.
— Здравствуйте, Павло Петрович, — вовсе не удивляясь тому, что Постышев очутился на ферме, сказал бригадир и, пожимая ему руку, крикнул кому-то: — А ну, выходи, Голобородько! Жаль, что я с тобой не поспорил. Что я тебе говорил?
— Да, по-твоему вышло, — показываясь из сарая, произнес старик. И, старомодно кланяясь, снимая островерхую баранью шапку, сказал Постышеву — Тут хлопцы в газете прочли, что вы на Украину повернулись. Евмен и говорит: «Ну, ждите Павла Петровича в гости к нам».
— Иначе и быть не могло, — произнес Евмен Трофимович. — Пойдемте, Павло Петрович, мы вам покажем, до якого життя доплентались, по-русски значит — добрели.
Евмен Трофимович стал показывать Постышеву фермы, сенники, склады кормов, потом они прошли в соседние конюшни.
— Смотреть на все это и стыдно и страшно, — признавался Евмен Трофимович. — Вон, смотрите, стоит конячка. Таких коней раньше и цыгане не покупали, а живодеры деньги брали за то, чтобы их со двора увести. Не загонишь людей на работу.
Мычали худокормные коровы, облизывая пустые ясли. На конюшнях в грязных стойлах лежали истощенные бескормицей лошади.
Только в одном отделении стояли сытые скаковые жеребцы. Они то и дело били задними ногами о цимбалины.
— Это чьи жеребцы? — заинтересовался Постышев.
— У нашего головы мания, Павло Петрович, — пояснил Голобородько, — вин в кавалерии служил. Дрожки купил, беговую каретку завел, сани-бегунки, только и знает, что ездит из района в округ, из округа в район. Весь овес для своих жеребцов скармливает, а остальные кони голодают. Мы уже признаемся: тайком берем тот овес, чтоб рабочих лошадок поддержать.
Из конюшни Постышев прошел на склад машин, оттуда попросил проводить его к амбарам. Уже не только Евмен Трофимович и Голобородько провожали его, пришли бригадиры с других участков, полеводы. Постышеву не нужно было расспрашивать о том, как жил этот колхоз раньше. Он знал его с первых дней организации, видел, как крепло хозяйство, как приходил в колхоз зажиток.
— Кто голова сейчас? — спросил Постышев, когда закончил обход.
Они подошли к хате-читальне.
— У головы — голова все время на пару, — горько усмехнулся Евмен Трофимович.
— Такой спец по «перваку», — стал рассказывать Голобородько, — что не идет к той шинкарке, которая третью четверть выцеживает, а прямо направляется к той, которая первую «слезу» выпаривает.
— Что же терпите такого? — Постышев посмотрел на всех с укоризной. — Пойдемте в хату, потолкуем.
Они уселись в пустой хате-читальне за столами, на которых лежали грязные, выцветшие журналы.
— В районе об этом знают? — спросил Постышев после долгой паузы.