СЮСАКУ ЭНДО
ПОСВИСТИ ДЛЯ НАС
Пролог
— Извините…
Одзу медленно открыл глаза.
Он ехал в синкансэне[1] и не заметил, как задремал. Грустное зимнее солнце проливало свой свет на свинцовую поверхность озера Хаманако, по которой скользило несколько маломерных суденышек.
— Извините…
Обращавшийся к Одзу мужчина смотрел приветливо и дружелюбно.
— Одзу-сан?! Это не вы, случаем?
— Ну да.
Моргая спросонья, Одзу пытался сообразить, кто бы это мог быть.
С годами он стал очень забывчив. Бывало, его вдруг кто-то окликал. Он понимал, что лицо этого человека знакомо — когда-то встречались, но вспомнить имя и какое он имеет к нему отношение никак не мог. Такое стало происходить с ним часто.
— Я Уэда. Неужели не помнишь? — Мужчина был озадачен. — Мы вместе учились в Наде… Уэда.
— A-а… Ну как же, как же… — вырвалось у Одзу, хотя фамилия Уэда ему ни о чем не говорила и лица его он не мог вспомнить.
— Иду в буфет, прохожу по вагону и вот — пожалуйста! Думаю: где-то я его видел. Сижу, жую — и вдруг вспоминаю. Правда, мы были в разных классах…
— Надо же…
— Да мы же с тобой в одной комнате жили, когда на экскурсию от школы ездили. — Уэда очень хотел, чтобы Одзу его вспомнил. — Ты тогда еще кошелек потерял.
— Я?
— Ну да. Мы все его искали. Из-за этого поздно выехали, а Крысеныш разозлился страшно.
Уэда подвинулся, пропуская следовавшую в туалет женщину, и положил руку на плечо Одзу.
— Крысеныш… Вспомнил! Учитель физкультуры…
Да, так оно и было. На сухих губах Одзу наконец появилась улыбка — и довольная, и горькая одновременно. Крысеныш. Учитель физкультуры. Ученики дали ему это прозвище, потому что лицом он был вылитая крыса, выглядывавшая из норы.
— И чем он теперь занимается?
— Ой! Разве ты не знаешь? Он на войне погиб. В Китае.
— Вот как… — Одзу вздохнул. — Я уже давно никого из наших учителей не видел.
— А на встречи выпускников ходишь?
— Нет. Мне и приглашений не присылают.
— Ну, это никуда не годится. — Уэда внимательно посмотрел на Одзу. — Значит, ты выпал из списка. Я скажу там кому надо. Дай мне твою визитку.
Поезд миновал Хаманако. Из фабричных труб медленно поднимался дым, вдалеке выстроились жилые кварталы, белевшие под послеполуденным солнцем.
— Сейчас Нада совсем не та, что в наши дни, теперь там одни таланты обучаются.
— Похоже на то. А в наше время брали даже тех, кого в другие школы не принимали.
Уэда должен был выходить в Нагое, поэтому отправился в свой вагон. А Одзу, рассматривая визитную карточку, которую ему дал однокашник, погрузился в воспоминания о событиях более чем тридцатилетней давности.
Да-а! Школа Нада…
Одзу даже не верилось, что он учился в такой школе.
Иногда до него доходили разговоры о школе, в журналах доводилось о ней читать. Все изменилось по сравнению с тем временем, когда он учился: похоже, теперь туда отбирали только самых способных. Она занимала первое место в стране по проценту поступающих в Токийский университет. Одзу слышал о родителях, которые специально переезжали в Хансин[2], чтобы только их дети учились в школе Нада.
— Поверить не могу, что ты учился в Нада, — не раз говорил раньше его сын.
— Почему это?
— С надовцами особо не потягаешься. Реально крутые ребята.
В то время старший сын Одзу как раз готовился к вступительным экзаменам в колледж.
— Говорят, в Нада за один год проходят столько, сколько в обычных школах за два, — с обидой заявлял он. — Раньше ведь так не было, да? Когда ты учился.
— В мое время проще было, — вспоминал Одзу, качая головой. — Нас делили на четыре класса — А, В, С и D. В классе А учились отличники, в С и D сажали отстающих.
— Ты, конечно, всю дорогу в D просидел?
— Вовсе нет. Перемещался между В, С и D.
Одзу в самом деле чувствовал тогда себя в альма-матер легко и спокойно.
Выкрашенное кремовой краской здание стояло в сосновой роще на берегу реки Сумиёсигава, недалеко от Микагэ. Справа от него располагалось деревянное строение — зал для занятий дзюдо. Школа была построена основателем дзюдо Дзигоро Кано. Дзюдо считалось в школе обязательным предметом, учителем по дзюдо у Одзу был… как же его?.. Сливная Труба.
Одзу закрыл глаза, стараясь вспомнить слова школьного гимна. Они так часто его пели тогда, а теперь в старой голове ничего не держится. Зато в памяти вдруг мелькнули восемь иероглифов, начертанных мастером Кано на свитке, который висел в зале дзюдо: «Умей употребить энергию во благо себе и другим».
1
Синкансэ́н (
По техническим причинам разрядка заменена болдом (