— Да проснись же! Началась война с Америкой!
Он вскочил с постели и схватил экстренный выпуск газеты, который протягивала ему мать. В глаза бросились черные иероглифы: «С рассвета 7 декабря Япония и США находятся в состоянии войны на Тихом океане».
— Ура! — воскликнул Одзу. — Началось!
— Что теперь будет? Тебя ведь тоже могут забрать? — Мать с тревогой посмотрела на него. — Какой ужас!
— Ну что ты говоришь?! Япония раздолбает Америку!
Одзу проглотил завтрак и выскочил из дома. Может, в колледже больше знают о том, что происходит.
На станции Умэда из громкоговорителя гремел военно-морской марш. После марша по радио стали передавать новости, от которых пассажиры пришли в большое возбуждение. Новости кончились, и из толпы вдруг донеслись крики: «Банзай!»
В колледже никаких подробностей Одзу не узнал. По вопросу, который больше всего волновал студентов — отменят ли отсрочку от призыва, — похоже, пока никаких решений не было.
— Наконец настало время столкновения между цивилизацией японского духа и иностранной цивилизацией материализма, — объявил перед началом занятий преподаватель философии. Голос его срывался.
— Проблема преодоления чужеродного влияния тоже поставлена на карту в этой войне. Сегодня утром я подумал, что миссия Японии заключается в том, чтобы нанести последний, решающий удар по уже зашедшей в тупик иностранной культуре.
Однако Одзу и его товарищей куда больше этой сложной риторики интересовали поступающие одно за другим сообщения о военных успехах.
Фотография
В тот вечер Эйити, у которого было ночное дежурство, поужинал в грязноватом китайском ресторанчике и вернулся в отделение.
В опустевшем офисе стояли в ряд заваленные всякой всячиной столы. Среди пробирок, книг и пустых коробок из-под лекарств были оставлены пустые бутылки из-под виски, чашки.
Эйити сунул в рот сигарету. Обнаружив, что у него нет спичек, он огляделся по сторонам — может, у кого-то на столе валяется коробок. И заметил на столе Курихары банку с трубочным табаком.
Табак был американский. Курихара иногда курил в отделении сигары и трубку.
Без всякой задней мысли Эйити взял в руки банку, посмотрел, что на ней написано. Потом открыл крышку.
В банке оказалась маленькая фотография, покрытая тонким слоем табачной пыли.
На фотографии была женщина в пальто, за спиной у нее простиралось море. Она смотрела в камеру, щурилась на солнце и улыбалась. На обороте снимка было выведено неустановившимся почерком: «На память от поездки в Симоду».
Эйити какое-то время смотрел на фотографию.
«Такое впечатление, что я ее где-то видел…»
Точно видел. Только не мог вспомнить где. Обнаружив фото, он сначала подумал, что это Ёсико Ии, но, посмотрев на снимок, убедился, что это не она, и вздохнул с облегчением.
Эйити уже собирался положить фотографию обратно в банку, но передумал и сунул ее в карман. Потом взял банку, выключил свет и вышел из офиса. Пройдя до конца безлюдного коридора, он выбросил банку в мусорную корзину.
«Заметит Курихара завтра, что банка исчезла?»
Если даже заметит, но вида не подаст, значит, женщина на фотографии ему не дорога, размышлял Эйити.
Он не считал, что делает что-то дурное. В его представлении это была всего лишь маленькая шутка. Особого любопытства или интереса женщина на фото у него не вызывала.
Но когда он поднялся по лестнице и бросил взгляд на пост медсестер, ему в голову пришла неожиданная мысль: «Хм-м. А может, эта женщина… одна из наших сестричек?»
— Как состояние пациентов? Есть изменения? — поинтересовался Эйити у молодой медсестры, заполнявшей журнал.
— Нет. Ничего нет.
Из палат по обе стороны коридора доносились голоса и звук работающего телевизора. На раздаточной тележке были сложены алюминиевые подносы.
«Вы не знаете эту сестру? Из какого она отделения?»
Эйити хотел было достать из кармана фотографию и задать эти вопросы ничего не подозревающей молодой сестре, корпящей над журналом. Он знал, что сестры постоянно сталкивались друг с другом в общежитии, даже если работали в разных отделениях.
— Я буду в дежурной палате. — Эйити передумал и вынул руку из кармана. — Звоните, если что.
Ночь прошла спокойно, наступило утро.
Эйити умылся, заглянул на пост медсестер, расписался в журнале ночных дежурств: «Дежурство прошло нормально», поставил личную печать и вышел из больницы. Выпил в кафе чашку кофе и вернулся в отделение.