Открытка была от Тахары и адресована всем сотрудникам отделения:
«Прошло больше двух недель, как я сюда приехал. Поначалу я никак не мог привыкнуть и чувствовал себя не в своей тарелке, но в конце концов успокоился и взялся за дело. Сейчас я даже доволен, что оказался здесь. Стал думать, что это мое назначение — делать все возможное для пациентов, которых угораздило оказаться в месте с таким уровнем медобслуживания. Благодарю всех, с кем мне довелось работать в нашей больнице…»
Эйити оживил в памяти заурядную внешность Тахары. Этот человек никогда не заботился о своем внешнем виде. Маловероятно, что он когда-нибудь вернется в отделение. Тахара сошел с дороги, ведущей к успеху, и движется в каком-то ином направлении. Даже молодые коллеги, сочувствовавшие Тахаре, больше не упоминали его в своих разговорах. О нем все больше забывали…
«А вдруг…»
Острая боль вдруг пронзила грудь Эйити.
«Разговор с шефом… А вдруг они и меня хотят сослать куда-нибудь, как Тахару?..»
Он бросил тлеющий в его пальцах окурок в пустую банку из-под лекарств. За неприятными мыслями, кружившимися в голове Одзу, и застал его тихо вошедший в комнату Утида.
— Извини, что так долго. Эти парни в Министерстве здравоохранения — дубиноголовые. Как с ними разговаривать? Когда на днях мы играли с ними в гольф, они говорили, что все вроде как решено, а теперь выясняется, что все по новой надо!
Поворчав о чем-то, к чему Эйити не имел никакого отношения, завотделением сказал:
— Присядь-ка… Причина, по которой мы взяли на исследование пункцию печени у пациентки Нагаяма… — Он остановился и покосился на дверь. — Вообще-то, кроме профессора Ии, меня и Курихары, об этом никто не знает. Так что пока не надо никому в отделении об этом говорить.
— Конечно.
— На днях профессор Ии ужинал с отцом Курихары. Говорили о нашем онкологическом центре, и Курихара-старший попросил нас провести дополнительные испытания нового антиракового препарата, который разрабатывает его компания. На экспериментальном уровне можно ожидать высокой эффективности, но проблема в том, что препарат влияет на печень.
Эйити вернулся мыслями назад. Ёсико говорила ему, что они с отцом собираются на ужин с Курихарой и его родителем. Вот тогда-то, должно быть, и состоялся разговор на эту тему.
— И вот, мы думаем испытать этот препарат, сдерживающий распространение раковых клеток, на пациентке Нагаяме.
Завотделением, не поднимая головы, бросил взгляд на Эйити.
— Сказать по правде, Нагаяме-сан уже нельзя помочь. Слишком поздно. Сам понимаешь, наверное. Еще мы думали о вашем пациенте с раком легких, Тадзима-сан… да, директор фирмы, но у него, похоже, печень очень серьезно поражена.
Утида быстро посмотрел на часы.
— Вот что я хотел тебе сказать. Мы не должны были в обход тебя брать пункцию печени, но ты ведь понимаешь. Если новый препарат покажет эффективность, надо, чтобы наше хирургическое отделение подготовило публикацию для научного симпозиума. Мы хотим, чтобы этим занялись вы с Курихарой. Его отец обещает под это дело серьезные деньги выделить. На исследования…
Он поднялся со стула со словами:
— Так или иначе, пока все держим в тайне. Понимаешь?
— Понимаю. — Эйити поклонился и проводил шефа до двери.
«Вот так. Вот оно что!»
Эйити радовался, что оказался среди тех, кто относился в их отделении к «посвященным». Если бы дело обстояло иначе, зачем было шефу раскрывать молодому врачу такие секреты.
«Если новый препарат покажет эффективность, надо, чтобы наше хирургическое отделение подготовило публикацию для научного общества. Мы хотим, чтобы этим занялись вы с Курихарой».
Слова шефа все еще звучали в ушах Эйити. Он представил, как стоит на фоне доски и проекционного экрана, выступая с информацией о результатах дополнительных исследований нового лекарства.
Его взгляд невольно переместился на открытку Тахары. Печальное лицо коллеги будто взывало к нему:
«Неужели тебе до такой степени дорога своя карьера?»
Эйити попытался насмешливо усмехнуться. А печальное лицо Тахары продолжало:
«То, что ты собираешься делать, — то же самое, что давать пациентам бесполезный бетион».
«Это совсем другое, не то что бетион. Препарат, который мы будем испытывать, — новая разработка».
«Но это же эксперимент на живом человеке. Разве не так?»
«Покажи мне врача, который не хотел бы поэкспериментировать на людях. Если бы мы не делали новые операции, не испытывали на людях лекарства, прогресс медицины был бы невозможен».
«Но что будет, если пациент падет жертвой этих экспериментов?»