— Это не смешно. Не надо делать из меня злодея на основании своих бредовых домыслов.
— Ты ведь хотел сплавить меня в Тохоку? Как доктор Курихара поступил с Симадой…
— Ну даешь! Ты меня сейчас разозлишь!
Кэйко остановилась и пристально посмотрела на Эйити.
— Женщины дуры. Я от тебя не отстану, хотя знаю, какой ты тип.
— Если ты меня любишь… — пробормотал Эйити скорее для себя и раздавил ботинком окурок, — должна помочь мне сделать карьеру.
— Прекрасно. Я расскажу Симаде обо всем. А ты… мне за это…
На третий день после операции, днем, Айко почувствовала легкую тошноту. Это мог быть симптом желтухи, но не обязательно, ведь белки глаз пока не пожелтели. Тем не менее Эйити считал, что они имеют дело с побочным действием нового антиракового препарата.
— Что делать будем?
Эйити решил посоветоваться с Курихарой, продолжать ли инъекции нового лекарства или остановиться.
— Н-да. — Тот наклонил голову набок, не зная, что ответить. — У Старика завтра обход?
— Да.
— Тогда сегодня продолжай колоть. А если тошнота не пройдет, сообщим Старику во время обхода. Пусть он решает.
Эйити мог понять Курихару. Он, как и Эйити, хотел убедиться в успехе нового препарата и считал, что надо продолжать инъекции, даже если у препарата обнаружилось побочное действие. Он предпочитал считать, что оно вызвано чем-то другим.
На следующий день профессор Ии совершал обход. Все проходило по обычному сценарию: опустив руку в карман белоснежного халата, Старик шествовал впереди свиты, состоявшей из завотделением и всех сотрудников, заглядывал в каждую палату, развеивая страхи у женщин и строго укоряя молодых пациентов за нежелание выздоравливать. Тем временем наблюдающие пациентов врачи, напрягшись, стояли по стойке смирно.
Войдя в палату, где лежала Айко, профессор остановился и принялся нахваливать стоявшие у кровати цветы.
— Как замечательно они распустились!
— Она любит цветы, — сообщила одна из подруг Айко.
— А сильный аромат не вызывает трудностей с дыханием? Думаю, на ночь их лучше выносить в коридор, — мягко проговорил профессор, не спеша достал стетоскоп и откинул ворот рубашки Айко.
— Вы делаете инъекции нового препарата?
— Да. — Эйити доложил, какая доза применяется и сколько раз она была введена.
— Какова симптоматика после операции?
— Сразу после наблюдалось повышение температуры. Сейчас эта проблема купирована. Но вчера пациентка пожаловалась на легкую тошноту.
— Да! — Профессор уверенно кивнул, давая понять, что не видит в этом проблемы. — Ну что же? Все идет нормально, мадам, — успокоил он Айко и ее подруг. — Тошнота — это не предмет для беспокойства.
Улыбнувшись и слегка наклонив голову в поклоне, Старик вышел из палаты. Утида и все остальные последовали за ним.
— Курихара-кун! — В коридоре профессор обратился не к Эйити, а к Курихаре. — Эта тошнота… насколько серьезно?
— Пока в легкой форме. Но если это реакция на новый препарат, полагаю, поводов для оптимизма нет…
— Я и не испытываю особого оптимизма.
— Я понял. Нам продолжать инъекции?
— Продолжайте. Мы еще не понимаем, вызвана ли тошнота новым препаратом. Это может быть воспалительный процесс в печени из-за переливания крови… Надо сделать исследование печени плюс капельница с глюкозой.
— Сделаем.
Эйити чувствовал, что его игнорируют. Ведь это он наблюдал пациентку сразу после операции и на следующий день, он обнаружил эти симптомы. И тем не менее на вопросы профессора отвечает Курихара, будто все это сделал он. А про Эйити даже не вспоминают.
Во второй половине дня приступы тошноты у Айко усилились. Однако Эйити выполнил распоряжение профессора: поставил капельницу с глюкозой и вколол очередную дозу нового препарата.
В воскресенье Одзу отправился в универмаг за тушью, кистями и бумагой. За несколько дней до этого директор фирмы, где он работал, показал ему книгу по каллиграфии, и ему вдруг захотелось попрактиковаться.
Когда он сообщил об этом жене и дочери, они подняли его на смех:
— Ты ничего не умеешь доводить до конца. Помнишь, ты начал собирать камни, как сумасшедший? И скоро бросил.
В универмаге было полно народа, в основном молодых мужчин и женщин. В выставочном зале на седьмом этаже проходила персональная выставка художницы Наоми Сэкия, вернувшейся из Франции. Глядя на ее картины — каменные ступени Монмартра, кафешки, Одзу испытывал острую зависть к молодежи. Сейчас молодые люди ездят за границу, имеют возможность впитывать в себя что угодно, а они с Хирамэ в этом возрасте мыли в армии полы, чистили винтовки и получали тычки и оплеухи от командиров. Молодая женщина в легинсах в обтяжку, которая сидела возле ресепшена и разговаривала с посетителем, видимо, и была художницей, написавшей все эти картины. У нее был замечательный профиль, обрамленный длинными темными волосами.