— Эта пациентка… из того, что я мог увидеть, это побочное действие, которое препарат оказал на печень. Вы исследование печени проводили?
— Извини, конечно! — Эйити впервые открыто показал свое раздражение. — Но ты больше не имеешь отношения к нашему отделению. И твои распоряжения я выполнять не собираюсь…
Если бы перед ним был прежний Тахара, такие слова наверняка заставили бы его замолчать. Прежде, когда они спорили о медицине, Эйити всегда прижимал Тахару к стенке.
Но на сей раз Тахара покачал головой и проговорил негромко:
— Я задаю тебе вопрос не как сотрудник отделения, а как врач.
— В таком случае, — парировал Эйити, — я хотел бы видеть уважение к позиции другого врача и его методу лечения.
— Это, по-твоему, лечение? А может, испытание нового препарата на человеке?
— Профессор Ии вместе с шефом одобрили лечение.
— Неужели? Даже такому знахарю, как я, понятно, что нельзя применять опасное новое лекарство к пациенту с расстройством печени.
— Ухудшение состояния может быть вызвано гепатитом, который мог оказаться в сыворотке крови. Ей делали переливание.
— Но, судя по ее карте, вы… Хотя какого черта! Это не имеет никакого значения. Потому меня и выперли из отделения, где пациентам колют бесполезные препараты, вроде бетиона. Я знаю, как вы заполняете эти карты. Кому угодно можете мозги вправлять, только не мне.
Оказавшиеся на сестринском посту две медсестры, навострив уши, слушали, о чем говорят Эйити и Тахара.
— Послушай, Тахара! Пойдем отсюда. В другом месте поговорим. — Спасовав перед проявившим не свойственную ему твердость оппонентом, Эйити пытался его утихомирить. — Пациенты могут услышать.
Они вошли в лифт. В холодном молчании доехали до первого этажа.
— Ну зачем надо было там об этом говорить? — пробормотал Эйити, когда они шли по коридору.
— Извини. Просто я разволновался.
— Но ты войди в мое положение. Шеф и Курихара сказали мне колоть новый препарат. Как я могу сказать «нет»? Я в отделении мелкая сошка…
Эйити прежде всего хотел успокоить Тахару и вывести его наружу.
— Когда профессор делал у нас обход, я говорил ему и Курихаре о ее печени. Но… — Эйити специально говорил голосом, рассчитанным на сочувствие. — И Курихара, и Старик… сказали, чтобы я еще какое-то время поколол ей этот препарат и понаблюдал за ее состоянием…
— А в других больницах его проверяли?
— Я ничего об этом не знаю.
— Значит, вы его использовали, не имея данных?
— Конечно, мы изучили данные, предоставленные фармацевтической компанией.
Тахара вдруг остановился.
— A-а, фармацевтическая компания? Не иначе как та, где рулит папаша Курихары?
— Угу.
— Выходит, та женщина — первая, на ком его испытывают. Так?
— Ничего не могу сказать.
— Ничего не можешь сказать? А если бы она была твоя родственница, ты бы ей тоже стал колоть этот эспериментальный препарат? Своей матери? Или сестре?
— Может, и стал бы, — немного помолчав, раздраженно ответил Эйити. — Какое лекарство ни возьми, должен быть пациент, на котором оно будет опробовано в первый раз, чтобы его можно было совершенствовать и разобраться с эффективностью.
— Мы с тобой не Дженнер — не вакцину против оспы изобретаем. Мы используем новые препараты всего в двух случаях: потому что прежние уже неэффективны или когда есть добровольное согласие пациента. Вы получили согласие этой женщины?
— Не надо меня опять грузить. В Америке испытывают новые препараты на заключенных…
Тахара удивленно посмотрел на Эйити. Взгляд его сделался печальным.
— Ты в самом деле так думаешь?
— Все, хватит! Не будем больше об этом.
Эйити тряхнул головой и криво улыбнулся. От их спора все равно не будет никакого толку. Они с Тахарой думают по-разному и, сколько бы они ни говорили, договориться все равно не смогут.
— Мы врачи. Как у всех людей, у нас есть амбиции, нам хочется признания… Но врач… — Тахара говорил тихо, будто самому себе, — …помимо всего прочего — врач! Он помогает людям.
— Все понятно. У меня работа. Мне надо идти.
Эйити обернулся.
Тахара в ответ пробормотал невесело:
— Полагаю, мы больше уже не увидимся.
— М-м. — Эйити покачал головой и повернулся спиной к человеку, который был его другом со студенческой скамьи. — Что я могу сделать, раз ты так считаешь.
Свист
Айко приснился сон.
Она ходила к мужу на могилу. В больнице самым большим ее желанием было до операции привести в порядок его могилу.