Фэй улыбнулась своей неторопливой, пугающей улыбкой.
— Мне почему-то показалось, что ты не придешь, если я подпишусь собственным именем, — сказала она.
«И я повелась, — подумала Кэсси. — Она, должно быть, заранее сказала Тине, что ей надо будет говорить, и я проглотила наживку».
— Как тебе мои маленькие подарки?
Глаза Кэсси наполнились слезами. Она чувствовала себя настолько опустошенной и беспомощной, что не могла ответить. Если бы только она могла думать…
— Ты хорошо спишь? — невинно продолжала Фэй. — Ужасно выглядишь. Может, сны мешают тебе спать?
Кэсси повернулась, чтобы осмотреться. Позади нее был выход, но перед ним маячила Сьюзан.
— О, уходить пока рано, — сказала Фэй, — я не могу тебе этого позволить.
Кэсси взглянула на нее.
— Мечтать не вредно, — Дебора неприятно рассмеялась.
Кэсси не понимала, что происходит. А потом она увидела лист бумаги в руках Фэй — сейчас он был тщательно расправлен, но до этого его хорошенько помяли. Ее стихотворение.
Гнев вытеснил усталость; такой яркий, что на мгновение его энергия заполнила ее, озарила изнутри. Она бросилась на Фэй с криком:
— Это мое!
Ее порыв застал Фэй врасплох. Она отпрянула, уворачиваясь, и подняла стихотворение так высоко, что Кэсси не могла до него дотянуться.
Потом кто-то схватил Кэсси за руки, выворачивая их за спину.
— Спасибо, Дебора, — произнесла Фэй. Ее дыхание чуть-чуть сбилось. Она разглядывала Кэсси. — Что ж, похоже, даже маленькие белые мыши умеют кусаться. Запомним на будущее. Но прямо сейчас, — продолжила она, — у нас будет внеплановый творческий вечер. Прошу прощения, что атмосфера немного не соответствующая, но что уж поделаешь. Когда-то это была лаборатория, но сейчас сюда почти никто не заходит — с тех пор, как Дуг и Крис Хендерсон допустили маленькую ошибочку в химическом эксперименте. Ты наверняка уже видела братьев Хэндерсон, их трудно не заметить. Хорошие парни, только малость безответственные. Они нечаянно создали бомбу.
Теперь, когда глаза Кэсси приспособились к свету, она увидела, что комната была полностью выжжена. Стены почернели от копоти.
— Конечно, некоторые думают, что здесь небезопасно, — продолжала Фэй, — и держат это место запертым, но нас такие мелочи никогда не останавливали. Зато здесь удобно. Мы можем шуметь сколько угодно, и никто нас не услышит.
Хватка Деборы была болезненной, но как только Фэй откашлялась и поднесла листок бумаги к глазам, Кэсси снова начала вырываться.
— Посмотрим-ка. «Мои сны», Кэсси Блейк. Какое, однако, нестандартное название.
— Ты не имеешь права…, - начала Кэсси, но Фэй ее проигнорировала.
Она начала читать наигранно драматическим голосом:
— И каждой ночью грежу я о нем…
— Это личное! — выкрикнула Кэсси.
— Он поцелуем пробудил во мне желанье…
— Отпусти меня!
— Лишь час мы провели вдвоем…
— Это не справедливо…
— Но как в огне с тех пор пылаю я, — Фэй подняла взгляд. — Вот и все. Что скажешь, Дебора?
— Гадость, — заключила Дебора, сильнее стискивая руки Кэсси, когда та в очередной раз попыталась вырваться. — Глупость.
— А я даже не знаю… Некоторые фразы меня впечатлили. Про огонь, например. Любишь огонь, Кэсси?
Кэсси застыла. В этом ленивом, грубоватом голосе теперь появилась новая нотка, нотка которую она подсознательно распознала. Опасность.
— Что ты думаешь об огне, Кэсси? Мечтаешь о нем?
Во рту пересохло. Кэсси смотрела на Фэй. Глаза цвета меда светились жаром. Возбуждением.
— Показать тебе фокус с огнем?
Кэсии покачала головой. Она осознала, что есть вещи хуже унижения.
Впервые за эту неделю она испугалась не за свою гордость, а за свою жизнь.
Фэй свернула лист бумаги. Пламя вспыхнуло на уголке.
— Расскажи нам, о ком твое стихотворение, Кэсси? Кто он, парень, который тебя пробудил?
Кэсси отпрянула от пылающего прямо перед ее лицом листка бумаги.
— Осторожнее, — насмешливо сказала Дебора — не подпали ей волосы.
— То есть, вот так не подносить? — спросила Фэй, — или так?
Кэсси пришлось извернуться, чтобы избежать огня. Крошечные светящиеся частички бумаги разлетались во все стороны. Перед глазами Кэсси до сих пор плыли светлые пятна, и она чувствовала жар на своей коже.
— Ой, слишком близко. Хотя ее ресницы все равно были слишком длинными, разве нет, Дебора?
Кэсси опять начала сопротивляться, но Дебора была невообразимо сильной. И чем больше Кэсси вырывалась, тем болезненней становилась ее хватка.
— Отпусти меня, — выдохнула она.
— Но мне казалось, ты любишь огонь, Кэсси. Посмотри на него. Что ты видишь?
Кэсси не хотелось этого делать, но она не могла не подчиниться. Несомненно, листок бумаги уже давно должен был сгореть. Но он еще пылал.
«Желтый, — подумала она. — Огонь желтый и оранжевый. А не красный, как все говорят».
Все ее чувства сфокусировались на пламени. От жара щеки покалывало. Она чувствовала треск пожираемой огнем бумаги, чувствовала запах дыма. И не видела больше ничего. Серый пепел и желтое пламя. Синее внизу, как у газовой горелки. Огонь менял форму каждую секунду, беспрестанно тянулся вверх. Выплескивал свою энергию.
Энергию.
«Огонь — это сила», — подумала она.
Кэсси почти могла почувствовать заряд золотого пламени. Не обманчивое спокойствие моря или неба, не замершую непоколебимость камня. Живую энергию. Силу, которую можно взять…
— Да, — шепнула Фэй.
Ее голос вывел Кэсси из транса.
«Не сходи с ума», — сказала она сама себе.
Фантазии об огне умерли. Вот, что бывает, когда ты не спишь. Когда стресс так силен, и ты почти на пределе.
Она сходила с ума.
Слезы навернулись на глаза, потекли по щекам вниз.
— О-о, и все-таки она просто ребенок, — с жестоким отвращением произнесла Фэй. С отвращением и чем-то похожим на разочарование. — Давай, детка, поплачь-ка еще. Может у тебя получится нас разжалобить.
Всхлипывая, Кэсси мотала головой в стороны от приближающегося горящего листа. Он был уже так близко, что несколько слезинок, упавших на него с шипением испарились. Кэсси дольше не могла думать, она была парализована страхом. Как загнанное животное — отчаявшееся, жалкое загнанное животное.
Труп, труп, труп, труп…
— Ты что делаешь? Отпусти ее — сейчас же! — голос донесся словно бы из ниоткуда, и в первое мгновение Кэсси даже не пыталась определить, откуда именно.
Она полностью сосредоточилась на пламени. Оно вдруг вспыхнуло и рассыпалось серым пеплом. В руке Фэй остался лишь клочок обугленной бумаги.
— Я же сказала отпустить ее! — что-то яркое метнулось к Деборе. Но не яркое, как огонь. Яркое, как солнечный свет. Или лунный, как тогда когда полная луна сияет в небе, и в этом свете можно даже читать.
Это была она.
Девушка из желтого дома, девушка с сияющими волосами.
Ошарашеная, Кэсси смотрела на нее так, словно видела впервые.
Она была почти такой же высокой как Фэй, но на этом их сходство заканчивалось. Фэй обладала соблазнительными формами, она же была просто стройной и гибкой. Фэй одевалась в красное, она — в белое. Волосы Фэй представляли собой неукротимую черную гриву, ее же были длинными, прямыми и сияющими — цвета солнца, бьющего в окна.
И, конечно же, она была красива; вблизи еще красивее, чем показалось тогда издали. Но ее красота так отличалась от красоты Фэй, что их невозможно было даже называть одним и тем же словом. Красота Фэй завораживала, но и пугала. Ее странные золотистые глаза притягивали взгляд, но в то же время от них хотелось бежать без оглядки.
Эта же девушка словно бы сошла с мозаичного окна. Кэсси впервые увидела ее глаза, и они оказались зелеными и ясными, сияющими, словно озаренными внутренним светом. Ее щеки чуть-чуть розовели, но это было естественно, от природы, а не от румян.