— Правду, — спокойно и холодно ответила Мелани.
— От них? Посторонних? Ты это сказала не всерьез. Они никогда не признают, что это сделала Салли. Полицейские говорят, что это был несчастный случай. Несчастный случай! Они говорят, что нет никаких следов борьбы. Она поскользнулась на влажной ступеньке. А вы знаете, что говорят другие ребята? Они говорят, что это был один из нас!
Лорел оторвала взгляд от горячей воды, которую она заливала в чашку с сушеными листьями. Кончик ее носа был розоватый.
— Возможно, это и был один из нас, — сказала она.
— Например? — Глаза Деборы сверкнули.
— Например, тот, кто не хотел, чтобы она вступила в Клуб. Тот, кто боялся, что она не на правильной стороне, — ответила Лорел.
— И все мы знаем, какая сторона боялась бы, — сказал новый голос, и Кэсси так вздрогнула, что чуть не уронила стакан с соком.
Это была Фэй. Кэсси никогда прежде не видела ее в задней комнате, но сейчас она была здесь, с её немного прищуренными глазами медового цвета.
— Хорошо, со стороны Дианы нечего было бояться, — сказала Лорел. — Кори боготворила Диану.
— Да-а? Тогда почему она всю прошлую неделю обедала со мной? — Медленно спросила Фэй хрипловатым голосом.
Лорел выглядела неуверенно. Затем ее лицо стало спокойным, и она покачала головой.
— Мне всё равно, что ты говоришь. Я никогда не поверю, что Диана могла бы причинить вред Кори.
— Она права, — Вставила Сьюзан к удивлению Кэсси. — Диана не смогла бы.
— Между прочим, мы уже знаем, кто смог бы, — резко сказала Дебора. — Это была Салли или возможно тот ее друг-идиот. Я говорю, мы сдадим их, сейчас же!
— Она права, — сказал Шон.
Лорел посмотрела на него, затем на Дебору, потом на Фэй.
— А ты что думаешь, Мелани? — Наконец сказала она.
Голос Мелани был все еще тихий, словно отдаленный.
— Я думаю, мы должны провести собрание, — ответила она. Шон легонько стукнул себя по лбу.
— Она права, — сказал он.
Именно тогда вошла Диана. Позади нее шли братья Хендерсон. Они оба выглядели изумлёнными и подавленными. Как будто они не могли понять, как это могло случиться с ними. У Криса были покрасневшие глаза.
Все замолчали при виде братьев. И они сели за стол в полной тишине.
Фэй повернулась к Диане. Ее золотые глаза были как два золотых пламени.
— Садись, — решительно заявила она. — Нам надо поговорить.
— Да, — ответила Диана.
Она села, и Фэй тоже. Лорел тоже села после того, как поставила две чашки горячего чая перед братьями Хендерсон. Дебора развернула стул и уселась на него. Сьюзан и Мелани итак уже сидели.
Все повернулись и посмотрели на Кэсси.
Их лица были странными. Чужак. Обычно дружелюбное, напоминающее эльфа, лицо Лорел сейчас было непроницаемым. Холодные серые глаза Мелани были еще более безразличными, чем когда-либо. Пухлые губы Сьюзан были плотно сжаты. Дебора была в ярости настолько, что еле сдерживалась. Даже обычно хитрое выражение лица Шона сменилось беспрецедентным достоинством. Диана была бледной и строгой.
Стеклянная дверь распахнулась, и вошел Ник. Его лицо походило на холодный красивый камень, и ничего не выражало, но он сел за стол около Дуга.
Кэсси была единственной в комнате, кто остался стоять. Она смотрела на них, членов Клуба, а они смотрели на нее. Ничего не нужно было говорить. Она просто развернулась и вышла из комнаты.
Глава 11 (Перевод: Надежда)
Кэсси не знала, куда она направляется. Школа была попыткой удержать класс, даже, несмотря на то что, кажется, снаружи детей было больше, чем в кабинетах. Они были в коридорах, на лестнице, толпились около главного входа. Кэсси с изумлением посмотрела на часы и затем пошла в кабинет начальной физики. Она, вероятно, могла позвонить маме и сразу идти домой, если бы захотела, но она не хотела встречаться с мамой прямо сейчас. Она только хотела попытаться и сделать вид, что всё нормально.
Когда она села, получив бессмысленное замечание, она почувствовала взгляды, направленные на неё. У неё было странное ощущение, что она вернулась в прошлое и что это было две недели назад, когда Фэй избрала её. Но сейчас класс, который она видела, был другим. Люди подходили к ней и бормотали «Ты в порядке?» и «Как дела?». Они выглядели болезненно — будто не хотели говорить с ней, но чувствовали, что так будет лучше. После её последнего урока было намного больше визитов: люди подходили группами по двое или по трое, чтобы сказать «Сожалеем» или «Только хотим, чтобы ты знала, что мы тоже скучаем по ней».
Истинность этого внезапно поразила её, и она чуть не засмеялась над иронией. Они соболезновали! Кэсси не состояла в Клубе. Все эти посторонние подходили к ней, не осознавая, что она была такой же посторонней, как любой из них.
Когда чирлидер подошла к ней и сказала: «Ох, это, должно быть, так тяжело для тебя», — Кэсси не выдержала.
— Я даже не знала её! — взорвалась она. — Я разговаривала с ней единственный раз в жизни!
Чирлидер поспешно отошла. После этого соболезнования закончились.
Миссис Лэннинг, учитель истории, привезла Кэсси домой.
Кэсси уклонилась от взволнованного маминого опроса — по-видимому, из школы уже позвонили, чтобы объяснить, что случилось — и вышла наружу. Она слезла по крутому спуску к пляжу за домом её бабушки.
Океан никогда не казался холоднее. Он был тяжелого, отливающего серебром цвета — как ртуть в термометре. День, который вначале был таким ярким, превращался в тучный, и он становился всё мрачнее и мрачнее, пока Кэсси шла.
И шла.
Пляж был одним из плюсов жизни здесь — но что сейчас в нем хорошего? Она гуляла по нему в одиночестве.
Её грудь разрывалась. Это было, словно все страшные события дня были заперты в ней и стремились выбраться наружу. Но освобождения не было.
Она думала, что быть загнанной в школу — самая худшая вещь, которая могла с ней случиться. Но было хуже почти принадлежать, и внутренне знать, что это не так и никогда так не будет. Она знала, что это эгоистично, заботиться о себе после того, что случилось с Кори, но она не могла изменить этого. Со всем гневом смятения и болью внутри неё, она почти завидовала Кори. Кори была мертва, но она до сих пор принадлежала той компании. У неё было место.
Кэсси, с другой стороны, никогда не чувствовала себя так одиноко.
Небо было темно-серым. Океан, бесконечно протянувшийся под ним, был даже темнее. Глядя на него, Кэсси почувствовала странное и страшное очарование. Если бы она только пошла навстречу ему и продолжала идти…
«Прекрати это! — Подумала она свирепо. — Держи себя в руках».
Но это было бы так легко…
«Да, и тогда ты была бы действительно одинока. Навсегда одинока, в темноте. Звучит хорошо, не так ли, Кэсси?»
Сильно дрожа, она увела себя от шепота серой воды. Её ноги были оцепенелыми и холодными, а пальцы были как лёд. Она спотыкалась, пока поднималась по узкой, каменной дороге.
Этой ночью она задернула все занавески в своей комнате так, чтобы не видеть океан или темноту снаружи. Грудь болела. Она открыла свою ювелирную шкатулку и достала кусочек халцедона.
«Я пока не прикасалась к твоему подарку. Но я думаю о тебе. Что бы я ни делала, где бы я ни была, ты где-то в моём разуме. И ох, как я хочу…»
Её рука дрожала, когда она закрыла глаза и приложила камень к своим губам. Она почувствовала знакомую кристальную шершавость, прохладу, нагревающуюся от её тепла. Её дыхание становилось чаще, и слёзы наворачивались на глаза.