— Но дядя Карлик Великий, — говорю, — если Вам настолько надоели дураки и подхалимы, почему не заменить их на умных, честных и смелых?
— Пробовал. Интереснее, конечно, с честными да смелыми. Но текучесть кадров сильно угнетает. Только к нему, честному да смелому, привыкнешь, полюбишь его, как родного, а он уже тебя где-то ослушался, сосвоевольничал, уважения недостаточно проявил.
И другое возьми. У умных по любому вопросу своя точка зрения. Вот и получается, один в одну сторону тянет, другой — в другую, третий — еще куда-нибудь. От дураков мало проку, это верно, зато когда вместе соберутся — ого-го, монолит! Душа радуется.
Когда тебе, детка, доведется управлять государством, не о сытости и не об удовольствиях подданных пекись, а об их единстве. Видел у Меня как? Дома, деревья, лошади, штаны — все серое. Это сближает людей. И не думай, что чисто внешне.
И еще Мой тебе совет: не пренебрегай наукой! Ученые вообще-то довольно тупой народ, но штуки всякие, полезные придумывают неплохо. Мы, например, у себя рост людей полностью стабилизировали. Все, как гвардейцы, — чуть пониже меня. И на строевых занятиях — какой поворот ни скомандуй, а правый фланг не ниже левого. Это тоже, между прочим, неплохо служит благородной задаче полного единства мыслей, чувств, настроений.
— Да скучно же таким народом управлять! Сами ведь жалуетесь.
— Для нас, императоров, малыш, интересы государства выше личных интересов. И потом, опять же, не забывай важности контраста. Все одинаковые, а Я не одинаковый! Я как гигант среди подданных!
Карлик Седьмой, но Первый по мудрости и благородству, вскочил на ноги, расправил плечи, и, гордо задрав подбородок, вытянул тонкую цыплячью шейку, докрасна натертую тяжелой цепью. Потом сел, успокоился, загрустил даже.
— А вообще-то говоря, конечно, тоска зеленая, но… Что поделаешь! Мы, короли, не для своего удовольствия живем. Главное — чтобы им, Нашим подданным, хорошо было… Однако не буду тебя задерживать.
Так завершилась аудиенция.
Задира готовит революцию
— Я тут без тебя произвел небольшую разведку, — встретил меня Задира. — Дело — мрак! Все тут, в их стране, переделывать надо к чертям собачьим. Профессор вот, правда, со мной не соглашается…
— Это авантюризм и мальчишество — больше ничего. Нужна длительная научно-техническая и культурная революция, чтобы…
— Брось! — жизнерадостно блестя глазами, перебил Задира. — Просто они тут спят на ходу. Если этих сереньких пощекотать как следует, дать в руки по пистолету и показать, куда стрелять, — горы свернут! У меня уже хорошая компания начала подбираться: Кук, Люк, Тук, Фау… Тьфу, язык с такими именами сломаешь! Но ребята — будь здоров, я их уже убедил, что пора брать власть в свои руки. Все просили считать их моими друзьями. Ты посчитай, сколько в стране ушастиков и сколько этих свинячих господ-вымруков. А профессор нам бомбочек наконструирует. Правда, профессор?
— Не хотелось бы объяснять азы, но ход истории определяют не бомбы, а объективные законы развития.
— Ладно. Объективных законов тоже нам подбрось пару ящиков. В хорошем деле все пригодится, но упор все-таки сделай на бомбы. Эх, пулеметик бы хоть один!
— Вы что, тронулись тут без меня? — спрашиваю. — Они нас как почетных гостей теплом окружают, а мы…
— Что-то быстро ты из защитника слабых и униженных в гостя превратился. Сладким пирогом тебя во дворце накормили? Забыл, что тебя в гости-то, как собачку на веревочке, громилы эти привели? А ну-ка, пошли, гостенек, я тебе кое-что покажу.
Задира схватил меня за руку и почти силой потащил за собой. Следом вдоль стенок засеменили два горбатеньких вымрука. Впрочем, слишком коротенькие у них все-таки были ножки. Через пять минут карлики пропали из вида.
— Вот сюда… Теперь сюда…
Мы вошли в какие-то ворота и оказались на большом хорошо утоптанном плацу, над которым стоял сплошной гул. По всей площадке туда-сюда маршировали небольшие группы сереньких. За каждой группой наблюдал свой карлик. В одной руке у него был свисток, в другой — длинный гибкий хлыстик. Отряды то обозначали шаг на месте, то устремлялись вперед, совершая четко очень сложные повороты и перестроения, кололи чучела деревянными ружьями, кричали «ура» и снова маршировали, не то распевая, не то декламируя какие-то речевки на ходу.
— Строевая подготовка! — догадался я.
— И школа. Мяукалка правду сказала. Они все науки вот так, на ходу, хором разучивают. Подойди, послушай.
Я подошел. Прямо на нас двигалось с десяток вспотевших пропыленных ушастиков. С остервенением они ревели в такт: «Пятью пять — двадцать пять, как учил Великий».