— Теперь-то вы мне поверили? То-то же. Будете вторым отделением первого взвода ударной роты первого революционного полка! Поздравляю вас и прошу назвать свои героические имена. Чук, Тюк и Тяу? (Вот черт! Одним из солдат революции оказалась девчонка, до чего же они тут все одинаковые, с ума сойти!) Прекрасно! Теперь давайте обрисовывать подлинную картину вашей невыносимой жизни. Итак, как вам живется?
— Плохо живется, — неуверенно начала Тяу. — Нас все время бьют, не дают смеяться, петь про веселое или про грустное, шить себе кукол. Нас растят без мам и пап, чтобы любовь к ним не мешала любить величайшего из Великих, а также своих непосредственных начальников, и мы очень боимся укола…
— Ну и дурашки, чего уколов бояться? У нас даже песня такая есть: «Ну подумаешь, укол! Что укол, ах укол! Укололся и пошел!» К тому же докторшу всегда обмануть можно. Хотите, научу? Я последний раз когда было дело, намазал себе под лопаткой йодом и точку даже посередке попросил Вовку карандашом обозначить. Ой-ой, — говорю, — вы же мне уже сделали укол. Ой, как больно!.. «Извини, дружок, — отвечает, — я просто забыла тебя отметить…» Хотя чего это я? Уколы нужно делать, они же от тифа спасают, от свинки, от разных там ангин…
— Нет, господин, укол — это очень страшно, — возразила Тяу. — Нам ведь вырасти хочется. Да и больно же — иголка такая толстая и не всегда сразу ею в позвоночник попадают…
— В позвоночник? Разве вам их не под кожу ставят? Как так?
— А чтобы мы не росли. Нельзя же, чтобы мы вырастали выше господ вымруков и даже Его Несравненства. Это каждому понятно… Там, возле дворца, есть такая метка. Раз в год все мимо проходят и меряются. Кто дорос — увозят в больницу и укол делают. Тогда он уже больше не растет, сразу начинает стариться.
Стариться хорошо. Стареньких по площади маршировать не заставляют и крапивой стегают редко. Плеткой же почти никогда. Но так хочется взрослыми побыть. Хотя бы немножко!
— А раньше, давно-давно, у нас плохо было. Кто выше мерки вырастал, тому ноги простым топором обрубали. Сначала вот так, потом так. А кто не слушался — костыли отбирали. Дикость, правда? Сейчас хорошо, спасибо науке! — с воодушевлением дополнил рассказ Чук.
— Простите, но подобные уколы эти — тоже варварство, — побледнел от обиды за науку Научный Мальчик. — С настоящей наукой такие изобретения ничего общего не имеют.
— А ненастоящая наука чем отличается? — неодобрительно посмотрел на него Задира. — У нее шприцы ненастоящие или как?
— Некоторым укол делают в затылок, вот сюда. Это когда стражники нужны, — продолжал Чук. — Тогда, наоборот, растут очень быстро. Целыми днями жуют и жуют. И такие становятся сильные, никто с ними не справится, только вымруки. Их они всегда слушаются, что велят — все делают. Раз была одна такая девочка Бяу. Что-то она там про брод на реке узнала. Так один стражник как схватил ее (ему велели) да как стал скручивать — так у нее позвоночник прямо сломался, и она, как тряпка, вся стала. Вот какие они сильные!
— Видите, что они с вами делают? — гневно спросил Задира. — Хватит такое терпеть! Надо брать власть в свои руки. Так сказать, устроить им хорошенькую диктатуру пролетариата. Правильно я говорю?
— Правильно, господин, надо такое устроить, — закивали головой послушные ушастики.
— Ну, а ты возьмешься за бомбы, наконец? — недружелюбно поинтересовался Задира у Научного Мальчика. — Или ты, как представитель НАСТОЯЩЕЙ науки, будешь сидеть в стороне, пить кофий и придумывать формулу про Пифагоровы штаны?
— Это не формула, а теорема, и придумывать ее незачем, она уже придумана. Только образованные люди ее так вульгарно не называют. Бомбы же я вам сделаю. Может быть, тогда до вас, наконец, дойдет, чем настоящая наука отличается от ненастоящей.
— Вот и умница! Давно бы так. А в отличиях чего там не понимать. Которая за нас, та настоящая, которая не за нас — ненастоящая. Жаль только, что бомбы и у ненастоящей науки настоящие получаются. Итак, мои малютки, сейчас быстро топайте ножками в свой детский садик и подберите надежных ребят. Разъясните им насчет текущего момента, как вот я вам сейчас толковал, и начинайте кумекать про оружие. К утру чтоб все было готово. Одного пришлете на инструктаж. Ферштеен?
— Верштеен, верштеен! — закивали серенькие.
— Тогда чао. Шпарьте то есть!..
— Ну, — сказал Задира, довольно потирая руки, когда мы остались одни, — все идет как по нотам. Мы им…
— Именем Его Несравненства и Бесподобства Солнцеликого Короля Серляндии, Отца Вымрукиндии вы арестованы, — парадно чеканя слова, произнес хорошо знакомый нам голос. Увы, перед нами стоял Карла. Из-за всех кустов бесшумно, словно в кошмарном сне, выплыли громилы-стражники и застыли в ожидании следующей команды. Стоило раз взглянуть в их пустые глаза, чтобы больше не сомневаться — для этих перекрутить позвоночник, оторвать руку, ногу, голову что чаю попить.