Тут уж Иван разгорячился, наговорил, может, чего и лишнего. Но это лишнее-то Марию Флегонтовну и успокоило. Она расхохоталась:
— Это надо же, до чего додумался.
— А что? — спросил горделиво Иван. — Не до плохого. Я в этом деле сына поддерживаю.
— А поддерживаешь, так и помолчи, — осадила его Варвара Егоровна. — Да ему не проговорись, что о посылке знаешь. А то будет горюшка…
Варвара Егоровна видела, что разумом-то Иван её понимал, а вот удержится ли он, чтобы не поговорить с Тишкой о посылке, сомневалась. Он у неё такой: загорится чем-то — рассудок теряет, начинает соображать задним числом. Будет сына хвалить, а тот — в слёзы…
20
Ох, февраль подкладывал дров в печку. Тишка к лежанке наносит гору поленьев, к русской печи накладёт столь, что под шесток еле входит, и всё равно за день спалят до единого полешка — вот как холодно стало.
Ну, горевал Тишка, ни брюква, ни морковка в посылке не сохранятся. Караваю тому что: скуёт его морозом, а потом он отмякнет, так только вкуснее сделается. А витамины из овощей вымерзнут. Да какие там витамины? Помороженные брюква с морковкой попадут в тепло и сразу гнить начнут.
Утешало, правда, Тишку то, что до наступления холодов посылка могла уже дойти до тёплых стран. Ведь Чили-то эвона где! К ней дорога не близкая — через моря, через океаны, через многие государства… Да и сама Чили — Тишка недавно об этом узнал — тянется с севера на юг на пять тысяч километров, от Арики до Огненной Земли. Про Арику Тишка ничего не знал. А про Огненную Землю наслышан — суровое место, кораблю к берегу не пристать, голые скалы. И Огненной Землёй её Магеллан назвал, когда проплывал Магеллановым проливом. На берегу местные племена жгли костры, и земля казалась от этого огненной. Вот недалеко от неё и держали Корвалана в застенках на необитаемом острове Досон…
«Постой, постой, — вдруг встрепенулся Тишка. — А ведь в Чили-то сейчас не зима, а лето». Он вспомнил, как недавно смотрел по телевидению передачу о Корвалане, и диктор рассказывал, что Корвалана арестовали в сентябре и что сентябрь в Чили — первый месяц весны… Ага! Тишка стал загибать на руке пальцы. Бели сентябрь — по-нашему март, то наш январь— по-ихнему июль. Самый разгар лета. Да неужто за неделю посылка не уйдёт из зимы в лето? Ну, пусть хоть не в лето, а в промежуточную весну. Ведь есть же страны, где сейчас наступила весна. У нас в Крыму и то уже снега нет. А вот сколько посылка идёт до Крыма?
Тишка зашёл к Марии Флегонтовне на почту.
— Ну, что, Тишка? — спросила она. — Ждёшь из Чили вестей?
Тишка кивнул головой:
— Жду.
— Ничего нету, — сказала Мария Флегонтовна. — Могу только сказать, что твоё отправление назад не вернулось.
Тишка опять кивнул головой: понимаю, мол, — и неожиданно для себя спросил:
— А если бы с уведомлением?
Мария Флегонтовна усмехнулась:
— Что, на твоём уведомлении жандармы бы стали расписываться?
Да, тут он, конечно, загнул. И великодушно не стал поправлять Марию Флегонтовну, что в Чили не жандармы, а охранники или, можно сказать, фашисты. Ему надо было ещё спросить про Крым.
— До Крыма? — уточнила Мария Флегонтовна. — Ну, дня за три, за четыре дойдёт.
Ага, сделал вывод Тишка, значит, его посылка уже миновала пределы Советского Союза, значит, она идёт по чужим странам. А там нет морозов.
Наступило время, когда надо было ждать новостей.
И Тишку теперь не оттянуть от телевизора. Программа ли «Время» идёт, «Международная» ли «панорама» — Тишка как сыч. И дыхание затаит: вот сейчас сообщат о побеге, вот сейчас… У него бешено колотилось сердце.
Но о побеге в телевизионных передачах не говорилось ни слова. Сообщали о митингах по всему миру — выступали и наши, советские люди, и даже капиталисты — одного показывали до того толстого, что Тишка сразу решил: миллиардер, не меньше… Вот и вытряхнул бы свои миллиардики, чтобы стражу у Корвалана подкупить… А то говорит, что за Корвалана, а сам домой придёт — и денежки усядется пересчитывать… Знаем вас! Хотя по внешнему виду нельзя судить: вдруг и поможет…
Да, дни летели. А Корвалан всё находился в тюрьме.
Тишка и по радио слушал — ничего обнадёживающего.
А тут прибежал из школы, включил радио — и сердце зашлось.