Улица морозно синела сугробами. Над дорогой, провиснув от настывшего снега, гудели телеграфные провода. Мохнатились инеем берёзы. И даже среди бела дня, не ночью, то у одной избы, то у другой потрескивали от холода зауголки. Славка на каждый такой «выстрел» оборачивался, пугливо вытаращив глаза, пока, наконец, не свыкся с мыслью, что это вовсе не ребята, спрятавшись в укрытия, стучат палками, а отскакивает от стен крепчающий к вечеру, может быть, последний в этом году мороз.
— Чего тогда пристаёшь? — с прежним вызовом повторила Люська оставшийся безответным вопрос. Мороз пощипывал щёки, она потёрла их варежкой. — Ну? Чего?
— Очень нужно мне к тебе приставать, — огрызнулся Славик. — Тоже мне цаца какая выискалась…
И Люська опять уловила в его голосе ненаигранное возмущение.
— Вот что, Люська, — сказал Славик строго. — Ты передо мной, как заяц, не петляй. Я вас вывел уже на чистую воду, так что лучше не запутывай следы.
Люська ничего не поняла из его тирады, но на всякий случай прикинулась бедной овечкой:
— Славочка, а чего мне петлять… Я ничего плохого не сделала…
— Ладно! Знаю! — остановил её Славик.
Люська наморщила лоб, пытаясь припомнить, в чём она могла провиниться перед Славкой. Если только сболтнула чего-нибудь лишнего так ни вчера, ни позавчера, ни вообще на этой неделе ни с кем из подружек у неё о Славке и речи не заходило. Нет, ни подружкам, ни родителям, ни учителям она о Славке не сказала ни одного плохого словечка. Чего он — в самом-то деле! — к ней пристаёт?
— Люська, мне всё известно! — напирал Славик.
— А чего известно? Чего известно? — сорокой зачастила Люська.
Она не могла припомнить за собой никакой вины, но всё равно почувствовала в душе беспокойство: мало ли, может, и в самом деле где-то обронила о нём плохие слова. А за что его, этакого лоботряса, хвалить? Знаем, как Тишку изводит, в дом работника его превратил, парню и уроки учить некогда — то дрова пилит, то воду носит, то в магазин за хлебом бежит… Люська уже приосанилась, чтобы дать Славке отпор, но Славка опередил её.
— У меня и улика есть. Сознавайся лучше!
Люська не на шутку встревожилась:
— Какая улика? Какая улика? — Мороз хватал её за колени, но она терпеливо ждала, что скажет Славка.
Славка уже смотрел на неё победителем:
— А посылку кто отправляет? — он пытливо смотрел ей в глаза, и Люська решила схитрить, чтобы выведать от него побольше. Она отводила взгляд в сторону, пожимала плечиками — одним словом, делала вид, что чего-то знает, но не хочет ему сказать. Славка клевал на её наживку. — Говори, говори, не отворачивайся! Не пяль на меня глаза! «Страна Чили, город Сантьяго, монастырь «Трес аламос»…»
— Корвалану? — осёкшимся голосом переспросила она, и восторг заплясал в её глазах. Но Славка принял его за испуг, торжествуя, что угодил прямо в яблочко.
— Крышку с адресом за ларь прятали? — уточнял он.
Люська, продолжая играть взятую роль, заморгала ресницами.
— Ну чего глазами-то хлопаешь? Думаешь, в заблуждение введёшь? — не давая опомниться, напирал Славка. — Признавайся, ты диктовала адрес? «Город Сантьяго, монастырь «Трес аламос»…» Самому-то ему не додуматься, адреса не достать… Монастырь «Трес аламос»… Ты?
Люська уже не слушала дальше, чего выкрикивал Славик.
Она смежила веки, чтобы скрыть от него ликующую в глазах радость. Теперь-то она во всём разобралась. Так вот оно что… Вон зачем нужен был Тишке этот монастырь «Три тополя». Вон зачем прибегал он смотреть Зинкину географию. Не заметку в газету пишет, а посылку Луису Корвалану готовит…
— Ой! — вскрикнула она, вспомнив вдруг, что Тишка интересовался рюкзаком, и у неё похолодело внутри, она прижала к груди руку.
— Не ойкай, — презрительно усмехнулся Славик и строго предупредил: — И не вздумай тут передо мной припадок изображать… «Ой! Ой»! — передразнил он. — Думаешь, так и поверю, что сердце схватило?
«Сказать или не сказать?» — думая о рюкзаке, колебалась Люська.
— Ну так что? — не унимался Славик. — Попались, голубчики?
Он упёр в бока руки. Как на гимнастике, на ширину плеч расставил ноги.
«Нет, никому, кроме Марии Прокопьевны, не скажу», — решила Люська и опять ощутила, как жжёт колени мороз.