росший, с коростами на щеках и носу, фельдфебель Гехорсман паяльной лампой грел мотор. - Что невесел, Карл? - спросил Пихт. Гехорсман стянул перчатку и показал окровавленные пальцы. - Я не выдержу этого ада - Здесь коньяк, выпей, будет легче. - Пихт протянул ему фляжку. - Слушайте, господин обер-лейтенант, - проговорил Гехорсман тихо, - смотрю я на вас, вы не такой, как все. - Это почему же? - Да уж поверьте мне. Если бы все были такие, как вы, Германия не опаскудилась бы, боль им в печень! - Брось, Карл, - похлопал его по плечу Пихт. - Самолет готов? - Готов. - Когда-нибудь ты все поймешь, - многозначительно произнес Пихт. - Я могу рассчитывать на тебя? - Как на самого себя! - Хорошо, Карл. А теперь давай парашют. Гехорсман помог натянуть на меховой комбинезон парашют и подтолкнул Пихта к крылу. - Только берегитесь. Русские когда-нибудь посшибают вас всех. Из землянок выходили другие летчики и медленно брели к своим машинам. - Ты знал Эриха Хайдте? - вдруг спросил Пихт. - Знал, - помедлив, ответил Гехорсман. - Он был неплохой парень? Гехорсман сделал вид, что не расслышал. - К запуску! - скомандовал Пихт. Гехорсман спрыгнул с крыла и отбежал в сторону. Над аэродромом проплыли на большой высоте две группы трехмоторных "юнкерсов". Около восьмидесяти самолетов. Их и должны были прикрывать асы отряда Вайдемана. Истребители, стреляя выхлопами, стали запускать моторы. Снежная пороша забушевала на стоянках. Подпрыгивая по мерзлому полю, "мессершмитты" порулили на взлетную полосу. Пихт включил рацию. Сквозь треск в наушниках прорвался голос Вайдемана: "Так не забудьте, кто выскочит из строя, отдам под суд". Истребители на форсированном режиме догнали транспортные самолеты и построились попарно сверху. Пихт посмотрел вниз на белую снежную пустыню. Ни деревень, ни городов - снег и снег. Люди давно ушли отсюда, а если кто и остался, то, наверное, зарылся так глубоко в землю - не достать никакими фугасками. Иногда через поля, а чаще через холмы пробегали обрывистые змейки покинутых окопов. - Внимание, проходим линию фронта, - предупредил Вайдеман. Никакой линии внизу не было. Та же степь, те же снега. Только где-то на горизонте дымно чадил подожженный дом, тянул над белой равниной черную ленту. В небе слева вдруг что-то передвинулось и насторожило Пихта. Закачали крыльями пузатые транспортники, заметались турели с короткими спарками пулеметов ЯКи! Светло-зеленые истребители с яркими красными звездами стремительно сблизились с тяжелыми самолетами, и строй сразу же стал распадаться. Одна машина, задымив, пошла к земле. - Русские! - закричал Вайдеман. - Звенья Пихта и Шмидта вниз! Пихт, убрав газ, нырнул в образовавшуюся брешь и сразу же попал в клещи двух ЯКов. Он двинул ручку вперед, крутнул нисходящую спираль. Ушел! И тут в прицеле появился ЯК. Истребитель шел в атаку против трех "юнкерсов". Пихт дал длинную очередь. Трасса прошла перед носом истребителя. Русский летчик оглянулся назад, увидел повисший в хвосте "мессершмитт" Пихта, видимо, что-то закричал и змейкой стал закрывать своего товарища, который шел впереди. Откуда-то сбоку вывалился Шмидт: - Мазила! - заорал он, повисая на хвосте ведомого и стреляя из всех пулеметов. ЯК завалился на крыло и, рассыпаясь, полетел вниз. Пихт бросил истребитель в сторону, оглянулся - своего ведомого нет. ЯКи и "мессеры" крутились, как взбесившиеся осы. Внизу на земле дымило несколько рыжих костров - горели первые сбитые самолеты. Русских было немного. Но две пары сковали Вайдемана. Две пары щелкали "юнкерсов". Три истребителя навалились на Шмидта и его ведомого. Шмидту удалось сначала вырваться из тисков, но на крутой горке его самолет потерял скорость и завис. В этот момент ЯК с короткой дистанции срезал самолет очередью. "Мессер" взорвался, рассыпав по небу куски крыльев и мотора. "Отвоевался, Шмидт", успел подумать Пихт. Строй "юнкерсов" распался окончательно. Теряя машину за машиной, группы разворачивались и, разгоняясь на планировании, пытались оторваться от ЯКов. "Теперь попробуй уберечь себя", - приказал себе Пихт. Он направил машину вверх, где дрался Вайдеман. Один из ЯКов, заметив его, вошел в полупетлю. "Вот черт, сейчас кто кого". Нажав на гашетки, Пихт отбил атаку. ЯК скользнул на крыло, тормозя щитками и стараясь зайти в хвост. "Нет, не отцепится". - Тыльной стороной перчатки Пихт вытер пот. На помощь ЯКу подоспел еще один. - Фальке1! - закричал Пихт, вызывая Вайдемана. - Отгони сверху, они зажали меня. - Не смогу, Пауль... Тоже потерял ведомого... - хрипло отозвался Вайдеман. В бешено перемещающихся линиях земли и неба Пихт все же увидел его самолет - единственный "фокке-вульф-190", который еще не вошел в серийное производство. Все же Пихту удалось на несколько секунд отбиться от ЯКов. Он вырвался к Вайдеману, взглянул вниз - пора! В сетку прицела попал мотор. Короткая очередь сверкнула на мгновение. - Что за дьявол! - услышал он сразу же испуганный голос Вайдемана. - У меня заклинило мотор! - Попал снаряд? - Наверное. Я выхожу, следи за мной. - Хорошо. "Фоккер" быстро проваливался вниз. - Садись на вынужденную. Видишь карту? - спросил Пихт. Вайдеман промолчал, видимо отыскивал на карте место, над которым сейчас летел. - Видишь реку? - Да, кажется, рядом можно сесть. Но там русские! - Вряд ли. Зажигание выключено? - Да. - Перекрой баки! Сильно раскачиваясь с крыла на крыло, "фоккер" Вайдемана планировал с выключенным двигателем. Вот он перевалил через овражек, достиг реки. - Если русские - беги! - успел крикнуть Пихт. Самолет Вайдемана врезался в сугроб и пропал в фонтане снега. Пихт резко потянул ручку на себя. От перегрузки в лицо ударила кровь. Два ЯКа шли на него. Тогда он закрутил отчаянный штопор, вышел почти у самой земли и хотел уйти на бреющем. Но ЯКи, видно, серьезно решили доконать его "мессер". Тогда Пихт снова полез вверх. Последнее, что он увидел в холодном небе, - дымящий "юнкерс" и три качающихся парашютика. Чей-то истребитель отвесно шел к земле и, воткнувшись в запорошенную донскую степь, взорвался, как большая фугасная бомба. "Мессеры" и "юнкерсы" скрылись. Теперь Пихт видел только ЯКи. Взрыв у мотора сильно качнул самолет. В следующую секунду будто треснул фюзеляж. Пихт выпустил управление из рук и до боли сжал зубы. "Все, - на плечи навалилась страшная усталость. - Обидно, такая нелепая смерть"... Мотор захлебнулся и трясся оттого, что еще крутился погнутый винт. На мгновение Пихт услышал цепенящую тишину, а потом свист. "А может, попробовать?" - лениво шевельнулась мысль Рука нашла у левого борта ручку, потянула вверх. Скрипнул задний козырек кабины и рванул фонарь. Морозный воздух хлестнул по лицу. И тут Пихт увидел кружащуюся внизу белую степь, проволочные заграждения, дорожки темных окопов. Правой рукой он раскрыл замок привязных ремней и попытался подняться в кабине. Но тяжелый воздушный поток прижал его снова к сиденью. Тогда он поставил одну ногу под себя, на кресло, потом другую, и когда до земли уже оставалось не больше пятисот метров, выпрямил обе ноги и вывалился из кабины. Больно дернули лямки парашюта. ЯКи прошли рядом. В заиндевевших фонарях Пихт увидел любопытные лица пилотов. На землю он свалился как будто сбитый ударом кулака, подбородок попал на твердую кочку земли. В снег закапала кровь. Он стянул перчатку и зажал рану. - Да вот он! - услышал Пихт голос за спиной. - Вот фриц проклятый, притаился, - проговорил другой. - Тише, Семичев! Еще стрелять будет. - Я вот ему стрельну! Из глаз Пихта сами собой потекли слезы. Он уткнулся в колючий сугроб и замер. Над головой захрустел снег. - Может, убился? - шепотом спросил один солдат. - Давай перевернем. Кажется, дышит еще. - А парашют добрый. Нашим бы бабам на платье... - Да он сгодится и для военной надобности. Берем? - Давай, - солдаты взялись за плечи Пихта. - Я сам, - проговорил Пихт. - Живой! Что-то лопочет по-своему! - обрадованно воскликнул солдат. Пихт поднялся на колени и освободился от ремней парашюта. - Не балуй, - отскочив и вскидывая винтовку, неожиданно закричал солдат в рыжей старой шинели и подшитых валенках, видимо, Семичев. - Хенде хох! Другой, помоложе, маленький и узкоплечий, вытащил из кобуры парабеллум, поглядел на Пихта. И удивленно свистнул. - Плачет... - От мороза надуло, - сердито сказал солдат с винтовкой, Семичев, - он ведь немец, к нашей зиме непривычный. Тот, кто обезоружил его, был так мал, что винтовка, перекинутая через плечо, ударяла его прикладом под колено. Лицо у солдатика почернело от холода, на бороде заиндевел белесый пушок. Он еще раз взглянул на Пихта. - Первый раз вижу фрица так близко. - Насмотришься еще, - вздохнул Семичев и дернул винтовкой - Ну, идем, гей форвертс! Вдруг издалека донеслись выстрелы. Стреляли беспорядочно и зло. Пихт посмотрел в ту сторону и увидел зарывшийся в снег "фокке-вульф" Вайдемана. Альберт сильно хромал, бежал в сторону немецких окопов. Значит, сумел уцелеть. Шагов через двести Пихт свернул в лесок. Пахнуло дымом и душноватым солдатским теплом. Он спустился в траншею. У дверей одной из землянок появился солдат с грязным ведром. Видимо, он собирался выбросить сор на помойку. Увидев летчика в серо-голубом немецком комбинезоне, солдат истошно закричал: - Братцы, глядите! Фрица ведут. Из землянок выскочили солдаты, кто в нательном белье, кто в гимнастерках без ремня, в шинелях внакидку, а кто и совсем голый до пояса, в одной фуфайке. Гомон вдруг смолк. В настороженной тишине Пихт почувствовал любопытство, и ненависть, и еще что-то встревоженное и недоброе. - Длинный, гадюка, - тихо проговорил кто-то. - В крови. Видишь, на бороде? - Мабудь, трохи жидковат. - А видел, как наших сшибал?! - Слышь-ка, Семичев, дозволь я его с одной пули кончу! - Обрадовался, - одернул кто-то сурово. - Ты вон тех лучше кончай, которые перед тобой в окопах сидят. А этот уже конченый. Семичев, видимо гордый поручением привести пленного, сообщал подробности: - Упал, значит, и лежит, примолк. Думал, ми такие лопухи, не заметим. - А может, треснулся об землю и дух на миг потерял? - Да нет, мы когда подошли, он забормотал чтой-то по-своему и стал парашют снимать. Дескать, Гитлер капут. Несколько солдат засмеялись. Кто-то спросил: - И куда его теперь? - А там разберутся, - ответил тот же суровый голос. - Может, к стенке, а может, строить. В командирской землянке было жарко. На раскрасневшейся железной печке подпрыгивал чайник. - Товарищ комбат! - крикнул с порога Семичев. - Ваше приказание выполнено, фриц доставлен. - Встань у двери, - комбат здоровой левой рукой застегнул воротник и обошел вокруг Пихта. - Попался? Вот теперь я могу тебя стукнуть. Что хочу, то и сделаю. Ферштеен? Пихт отрицательно замотал головой. Комбат неуклюже достал из кобуры наган и взвел курок. - К стенке! - закричал он вдруг. - Семичев, ну-ка отойти в сторону. - Я прошу доставить меня к старшему командиру, - проговорил Пихт. - Что он говорит? Понял, Семичев? - Никак нет, товарищ комбат. - Просит доставить к старшему командиру, - отозвался из темноты нар глуховатый голос. Пихт повернулся на голос. С нар сползла шинель, и появилось заспанное пожилое лицо. В петлицах гимнастерки краснела шпала капитана, и на рукав была пришита звезда. "Политрук", - догадался Пихт. - Я для него старший! - куражливо крикнул комбат. - Ладно, Ларюшин, - остановил его политрук. - Я поговорю с пленным, а то ты сгоряча его пустишь в расход. На хорошем немецком языке капитан спросил Пихта: - Какого ранга вам нужен старший? - Полка или дивизии. - Они, гады, семью мою под Смоленском... - прошептал комбат и вдруг смолк, всхлипнув носом. - По какому делу? - спросил капитан, неодобрительно покосившись на Ларюшина. - Извините, но я вам это сказать не могу. Лишь прошу об одном - на нейтральную полосу приземлился новейший германский истребитель "фокке-вульф-190". Добудьте его любой ценой... - Ларюшин, позвоните в штаб, - всем туловищем капитан повернулся к Пихту. - Вы из эскадры асов "Удет"? - Да. Комбат крутнул ручку полевого телефона. - Алло, алло, шестой говорит. Дайте второго... Смирнов, ты? Слушай, пленный немец-летчик просит... Да, важный... Из эскадры "Удет"... Ну, привет.