До появления этой девушки моё душевное равновесие полностью зависело от порядка мыслей, расстановки окружающих меня предметов и моих же выверенных действий. Порой, извлекая из памяти очередное утро того, второго меня, я удивляюсь тому, как можно было дожить до двадцати пяти лет, будучи настолько, почти до безумия одержимым порядком и не свихнуться.
Я помню, как этот человек просыпался каждый день и ставил на повтор одну и ту же композицию в своей голове. Помню, как его раздражало, если посторонние звуки сбивали её ритм или искажали мелодию. Настроившись, словно радио, на нужную волну, он вставал со своей постели и одевался: натягивал носки и подворачивал их строго на пару сантиметров, просовывал одну за другой ноги в джинсы, застёгивал ширинку и пуговицу, проводил вокруг пояса ремень, влезал в футболку. Обычные люди делают это всё автоматически, будто соблюдая некую житейскую формальность. Этот человек же уделял внимание каждому из своих действий. Каждое было частью сценария, который ему необходимо было исполнить безупречно. Одевшись, он заправлял кровать, ставил чайник, включал компьютер – всегда в такой последовательности. Пока запускалась операционная система, успевал налить себе чаю. Ровно две ложки сахара и десять помешиваний по часовой стрелке. Проверка социальных сетей, тщательное проговаривание про себя всех записей подряд и даже ссылок в новостных лентах.
Хорошо, если его день проходил как по линейке, но такое случалось нечасто. Какое-нибудь событие обязательно нарушало порядок мыслей и действий. Любая мелочь могла напрочь лишить его самообладания. Как ребёнок, что слепил себе замок из песка и, случайно сбив рукой одну из башен, от обиды сносит его подчистую, этот человек мог развалить свои же внутренние установки и довести себя до состояния близкого к помешательству просто потому, что песни в его голове слишком часто сменяли друг друга.
Даже странно, что этот человек когда-то был мной. Вся эта нездоровая тяга к порядку формировалась по ходу жизни и уживалась в нём совершенно естественным образом, пока не заполнила его целиком. В чём причина? Возможно, с самого раннего возраста его жизнь была настолько пустой, какой она может быть у плохо прописанного героя второсортного сериала – такие будто бы случайно появляются на задворках повествования и незаметно пропадают в никуда. Их действия обусловлены не благородными мотивами или внутренними убеждениями, а всего лишь сюжетной необходимостью. И с бездарной халтурой вместо сценария на руках, ему, этому человеку, только и оставалось, что двигать сюжет ради сюжета. Строго по тексту, без импровизации. Играть, не обращая внимания на смысл своих действий, просто чтобы заполнить выделенное для этого эфирное время.
Он никогда не выбирал как жить. Ему казалось, будто выбора и вовсе не существует, а всё, что под ним обычно подразумевают – лишь имитация, и решение, которое человек примет в результате, всегда предопределено его природой и обстоятельствами.
– Никто ничего не выбирает, – сказал я вслух, достал из пачки сигарету и, повернувшись спиной к потоку ветра и снега, прикурил её.
Даже моя попытка сбежать от себя и своей жизни не ощущалась как выбор. Я не выбирал. Стоило лишь допустить мысль о побеге, как мне сразу стало ясно – всё уже решено.
Повернув направо, я вышел на тихую пешеходную улочку, вдоль которой с двух сторон громоздились двухэтажные дома из кирпича чёрного цвета. Они хоть и не закрыли меня от вездесущего ветра и снега, но заметно сбавили их напор.
Вскоре я заметил витрины кафе. Они светились голубым от узоров из огоньков гирлянд и неоновых трубок. На ближней ко мне – круг с замысловатой паутиной внутри. Из-за сложной геометрии линий у меня сложилось впечатление, будто её скрупулёзно воспроизводили по древней инструкции коренных жителей Северной Америки. На следующей витрине, точно ручкой со светящимися чернилами, были выведены два слова: «Ловец снов» – название, больше подходящее для лавки эзотерических товаров, нежели для кафе.
За надписью на стекле я заметил девушку-бармена. Кроме неё в кафешке никого не было. Она сидела спиной ко мне за стойкой со стороны персонала и, приподняв голову, смотрела какой-то фильм по телевизору. Открыв остеклённую дверь, я вошёл в помещение, и услышал, как у меня над ухом звякнул колокольчик.
Девушка обернулась на звук, но тут мир вдруг померк, а моё тело потерялось в пространстве. Чтобы устоять на ногах, я схватился за напольную вешалку и чуть было не уронил её. В ушах загудело так, будто меня прижали к старому холодильнику.