— Не мешайте.
Один из роботов отстучал непонятное. Зацокал.
Лингвист молчал — не понял.
Проводки, тончайшие гибкие кабельки протянулись от диагноста к ногам и рукам девушки. Потом защелкал морзянкой огонек на макушке. Работая, диагност готовил шприц. Присоски обхватили горло, под давлением вгоняя под кожу стимулянты. Диагност мог оказать первую помощь, не советуясь с Павлышом. Если помощь нужна срочно. Откинулась крышка, выскочила пластиковая карточка. Павлыш прочел предварительный диагноз: перелом ребер, ссадины, ушибы, повреждения внутренних органов, кровоизлияния. Он не хотел бы оказаться на месте Речки.
Оставил диагноста на месте, пусть сигнализирует, если что случится. Сам открыл карман-аптечку. «Возможен летальный исход», — повторил заключительную фразу доклада диагноста.
Работать было приятно. Павлыш понимал чувства диагноста, не отказывал машине в праве на них — сам соскучился по работе. Предоставлялась возможность — спасти жизнь. Диагност выкинул вторую карточку — результаты анализов. Без них нельзя было продолжать лечение. Состав крови, антитела, температура. Кое-что можно будет сделать и своими силами. Нужна вода. Местная вода.
— Послушай, — обратился Павлыш к роботу, пользуясь лингвистом, настроенным на местный язык. — Сбегай за водой к ручью.
Робот не двинулся с места.
— Не понимаешь, когда с тобой разговаривают?
Робот молчал.
— Придется самому сходить. Только предупреждаю… — Павлыш старался казаться строгим. — Чтобы до девушки не дотрагиваться. Ясно?
Потом диагносту:
— Останешься здесь, лапушка. Чуть что — сигнализируй.
Павлыш настроил внутреннюю связь на диагноста. В ушах неровно застучало сердце Речки, со всхлипом тянулся воздух в легкие.
Павлыш побежал к выходу, за водой.
Роботы стояли неподвижно.
У входа были шум, свалка. Воины пытались задержать растрепанную женщину. Та рвалась к ступеням, бормотала, вскрикивала невнятно. Несколько других женщин стояли поодаль, не вмешивались, лишь подбадривали нападавшую, ругали воинов.
Щелкнув, включился лингвист.
— Убийцы! Звери, подземные черви! Убийцы! — Лингвист пытался перевести речи всех женщин одновременно, торопился, сбивался, сам себя перебивал:
— Отойди! Узнает Старший, ты не будешь жить! Не кусайся!
Это слова воинов. И снова:
— Убийцы! Где мои дети? Где Жало? Я видела снизу! Мы видели снизу, как вы тащили Речку! За что ее убили? Звери!
Воины не решались пустить в ход копья, опасаясь женщин — может быть, их собственных матерей, теток, сестер. Лишь отталкивали их, огрызаясь, рычали.
Первым Павлыша увидели женщины, стоявшие в стороне.
— Дух! — закричала одна из них.
Женщины отпрянули, спрятали лица от взора духа. Замерли воины. Лишь одна, не слыша ничего, пыталась пробраться к храму.
— Остановитесь, — произнес Павлыш.
Женщина услышала, заметила его. К удивлению Павлыша, она не склонилась, как остальные, — казалось, ее ярость удвоилась.
— Ты убил ее!
Воины скрестили копья, она повисла на них, размахивая когтями.
— Ты ее мать? — спросил Павлыш.
— Убийца!
— Она мать Жало, — ответил воин.
— И Речка — ее дочь, — крикнула из толпы старуха. — Речку привел к ней Немой Ураган.
— Мои дети! Где мои дети?
Женщина укусила одного из воинов в плечо, и тот выпустил копье, прижал ладонь к шерсти.
— Ты жестокий дух! Духи — убийцы! Они убили моих детей!
Женщины говорили: «Да, да», но тихо, прикрывая лица руками.
— Спокойно, — сказал Павлыш. — Я пока никого не убил.
— Вот придет Старший, он узнает о твоих словах, женщина, — пригрозил воин, вцепившись здоровой рукой в ее волосы.
— Где Речка? Где Жало? — кричала женщина. — Они были красивые, смелые, добрые. Лучше всех в деревне! За что ты убил Речку? Я видела, как вы тащили ее, чтобы духи вынули из нее сердце.
Женщины вторили ей, словно хор в греческой трагедии.
— Сколько же нужно повторять! — закричал тогда Павлыш, чтобы перекрыть гам. — Речка жива. Она только больна, ранена.
В ушах — передавал диагност — слабо билось сердце Речки.
— Пусти меня к ней!
— С удовольствием. Только сначала нужна вода. Кувшин с водой. Пусть мне принесут.
— Вода?
— Да, для Речки. Она хочет пить, разве не понятно?
— Сейчас, — сообразила девушка из хора и замелькала черными пятками по тропинке вниз, к ручью.