— Как вам сказать… — начал Баков.
Капитан понял, хмыкнул и произнес:
— Я ведь тоже старпомом летал. Недавно еще. Переживал. Мы как-то в метеоритную бурю попали. Не в поток — в самую настоящую бурю. Бьются метеориты о корпус, мебель гнется; куда ни поглядишь, летят осколки корабельного имущества. А надо вам сказать, Алексей Иванович, судно наше было каботажником: Луна, ближние планеты — и домой. Так капитан наш, Паплиян не слышали о таком? — он сейчас на Земле, во Втором управлении…
Павлыш сказал по внутренней связи:
— Корона Аро хочет поговорить с вами, капитан.
— Слушаю, — обернулся к видеофону капитан.
Аро лежал на подвесной койке, до подбородка закрытый простыней. Веки его набрякли и почернели.
— Мне уже лучше, Геннадий Сергеевич, — проговорил Аро. — Я хотел извиниться за задержку, вызванную моей слабостью.
Загребин постучал сигаретой о край пепельницы, улыбнулся и сказал:
— Надеюсь, вам скоро будет еще лучше.
— Мне уже лучше. Я думаю, можно начать маневр.
— Это мы сейчас увидим, — сказал капитан. — Павлыш, как ваше мнение?
— Рано еще, Геннадий Сергеевич. — Павлыш приблизил лицо к экрану видеофона. — И корона Вас со мной согласен. Я думаю, корона Аро несколько возбужден…
— Ясно, — решил Загребин, — отдыхайте. Время у нас есть. Они ждали год, подождут еще несколько часов. — Он отключил видеофон и сказал вошедшему Бауэру: — Прискорбная задержка. Я все отлично понимаю, а вот хочется сразу рвануть туда. И собственными глазами посмотреть.
— Да, странное чувство, — согласился Бауэр. — Как будто можем опоздать.
— И все-таки нам повезло, — сказал Загребин, — что мы шли на Титан. А если бы «Агра» оказалась на нашем месте?
Потом Геннадий Сергеевич завел длинный разговор о том, что делать на корабле после посадки.
— Уровень радиации смертелен. Работать будем в скафандрах высокой защиты. Подготовить дополнительные шлюзы на выходах. Будем жить в состоянии постоянного радиационного аврала. И объявим его сейчас, чтобы не терять даром времени.
2
«Сегежа» вышла на ближайшую орбиту через неделю после прыжка. Синяя планета медленно поворачивалась в двухстах километрах внизу, последовательно показывая материки, океаны, острова. Жизнь корабля полностью нарушилась. Отстояв вахту, штурманы не уходили с мостика. Да и остальные члены экипажа предпочитали под всяческими предлогами, а то и вовсе без предлогов держаться поближе к экрану внешнего обзора.
Капитан много курил — робот едва успевал чистить пепельницу, — поглядывал на посторонних, чье пребывание на мостике ничем нельзя было оправдать, но молчал. Баков, единственный, кто покидал мостик сразу после конца вахты, хотя ему хотелось побыть у экрана никак не меньше прочих, указал как-то Загребину на нарушение внутреннего распорядка. Загребин только вздохнул:
— Это любознательность. Та самая, которая движет прогрессом и свойственна не только людям.
— Если бы прогулка… — сказал Баков.
— А я не рассказывал про того старика, который у нас в училище вел навигацию? Он всегда говорил: если будете перевозить слонов, обязательно запирайте клетки. Как почистите, так и запирайте. Мы, говорит, везли однажды на Марс двух слонов и забыли клетку запереть. Один слон был пожилой, умный и нелюбознательный. Он остался. Другой, молодой, вышел и отправился на мостик. В результате пришлось на два дня задержать торможение. Ловили слона.
Бауэр хихикнул. В прошлый раз притча о слонах была рассказана совсем с другой моралью.
— Не совсем понимаю, — сказал Баков, и усы его дрогнули.
— Я сам не сразу понял. Во-первых, зачем слоны на Марсе? Во-вторых, зачем слонам любознательность?
Загребин прикурил от недокуренной сигареты новую и спросил Бауэра:
— Посмотри, Глеб, у полярных шапок радиация не меньше?
Первые снимки, сделанные за миллионы километров, показывали спокойный мир, чем-то схожий с Землей. Так же облака закрывали клочьями океаны и материки, так же зелеными пятнами проглядывали долины и белыми — ледяные шапки у полюсов. Правда, облаков было больше, чем на Земле, и они быстрее двигались над планетой — видно, чаще дули ветры. Корона Аро предположил, что эти возмущения — следствие ядерных взрывов. На планете нарушен климатический баланс.
Зонды послушно отправлялись в полеты к поверхности, сообщали о составе воздуха, уровне радиации, температуре и составе биосферы. Биосфера была крайне бедной, куда беднее, чем положено иметь планете такого типа.