Вскоре его начали одолевать сомнения. Зачем нужно его уединение? Зачем ему надо ударяться в такие крайности? Разве он не может спуститься в небольшой храм в тихой долине, жениться как японские монахи, и достичь просветления постепенно в кругу счастливой семьи? Как-то ночью эти сомнения стали настолько сильными, что он решил уйти и запаковал свои пожитки. Однако на следующий день его ум прояснился, и он остался. Через несколько дней все повторилось. И далее, в течение нескольких последующих недель, он упаковывал и распаковывал вещи девять раз.
К этому времени миновало 50 дней, и тело Сон Са было сильно изнурено. Каждую ночь у него начинались пугающие галлюцинации. Из темноты появлялись демоны и делали ему угрожающие жесты. Духи подкрадывались сзади и хватали его за горло холодными пальцами. Огромные жуки кусали его за ноги. Тигры и драконы, завывая, стояли перед ним. Он находился в постоянном ужасе.
Пршел месяц, и галлюцинации сменились от страшных к приятным. Иногда появлялся Будда и обучал его какой-нибудь сутре. Иногда в роскошных одеяниях появлялись Бодхисаттвы и говорили ему, что он попадет на небеса. Иногда он падал от усталости, и тогда Квансеум Босал мягко будила его. К концу восьмидесяти дней тело его окрепло, но приобрело зеленый цвет от сосновой хвои.
Однажды за неделю до конца уединения, Сон Са шел, распевая священный гимн и поддерживая ритм при помощи моктака. Внезапно слева и справа от него появились два мальчика лет одиннадцати-двенадцати и поклонились ему. На них были разноцветные одежды, и лица их были неземной красоты. Сон Са очень удивился. Его ум был сильным и совершенно чистым, так как же могли материализоваться эти демоны? Он пошел вперед по узкой горной тропе, и оба мальчика двигались по бока от него, проходя сквозь лежавшие у тропы валуны. Так они вместе шли около получаса, а затем вернулись назад к алтарю, и когда Сон Са, сделав поклон, выпрямился, мальчики исчезли.
Так повторялось ежедневно в течение недели.
Наконец, пришел сотый день. Сон Са пел и бил в монтак. Внезапно его тело исчезло, и он оказался в бесконечном пространстве. Издалека он слышал звуки моктака и звук собственного голоса. Некоторое время он оставался в таком состоянии. Вновь вернувшись к своему телу, он понял. Скалы, река, все, что он мог видеть, все, что он мог слышать — все это было его истинным «Я». Все вещи в точности такие, какие они есть. Истина просто как это.
Этой ночью Сон Са спал очень хорошо. Проснувшись на следующее утро, он увидел мужчину, поднимающегося в гору, затем увидел ворон, слетевших с дерева. Он написал следующее стихотворение:
Дорога под горой Вон Гак — не дорога настоящего. Человек, несущий в гору мешок — не человек прошлого. Ток, ток, Ток — его шаги связывают прошлое с настоящим. Вороны слетели с дерева. Карр, карр, карр.
Вскоре после того, как он спустился с горы, он встретил Дзен Мастера Ко Бонга, чьим учителем был Дзен Мастер Манг Гонг. Ко Бонг считался самым блестящим Дзен Мастером в Корее и одним из самых суровых. В это время он учил только мирян; монахи, по его словам, были недостаточно усердны, чтобы стать хорошими учениками Дзен. Сон Са хотел проверить свое просветление у Ко Бонга, поэтому он пришел к нему с моктаком и сказал: «Что это?» Ко Бонг взял моктак и ударил в него. Это было как раз то, чего ожидал Сон Са.
Затем Сон Са спросил: «Как мне следует практиковать Дзен?»
Ко Бонг сказал: «Однажды монах спросил у Дзен Мастера Джо Джу: „зачем Бодхидхарма пришел в Китай?“ Джо Джу ответил: „Сосна в переднем дворике“. Что это значит?»
Сон Са понял, но не знал, как ответить. Он сказал: «Я не знаю».
Ко Бонг сказал: «Удерживай только этот незнающий ум. Это истинная практика Дзен».
Всю весну и все лето Сон Са занимался в основном Дзеном работы. Осенью он сел в стодневную медитацию в монастыре Док Са, где научился языку Дзен и Дхармовым поединкам. Зимой он стал ощущать, что монахи недостаточно усердно занимаются практикой, поэтому он решил помочь им. Как-то ночью, когда он был караульщиком (тогда случались иногда грабежи), он вынес из кухни все горшки и кастрюли и расставил их кружком в переднем дворе. Следующей ночью он перевернул Будду на главном алтаре лицом к стенке, а чашу для сжигания благовоний, которая была национальным достоянием, повесил на персиковое дерево в саду. На второе утро весь монастырь гудел как улей. Ходили слухи о сумасшедших грабителях или о богах, сошедших с гор, чтобы предупредить монахов, что их практика должна быть более усердной.