– Американцы врывались во все дома, в которых были женщины и дети, и открывали стрельбу. Их не останавливал даже детский плач. Это настоящие животные!
Слушая сержанта, Такако мысленно представляла себе случившееся в деревне. Сержант описывал нападение американцев на деревню, расположенную за холмом. Японские солдаты укрылись в домах, используя жителей деревни в качестве живых щитов. Некоторые женщины набрасывались на морских пехотинцев с бамбуковыми копьями. Американцы стреляли в них, после чего врывались в дома. Они не разбирали, где солдаты, а где мирные жители, – для этого было уже слишком поздно.
– Они изнасилуют всех вас и будут истязать ваших детей у вас на глазах, – продолжал сержант. – Но мы лишим их этого удовольствия. Пришло время вам отдать свою жизнь за императора. Сила духа поможет нам одержать победу. Япония никогда не капитулирует!
Кое-кто из детей заплакал, матери принялись их успокаивать. Они смотрели на лихорадочно жестикулирующего сержанта отсутствующими глазами. Слово «изнасиловать» не произвело на них никакого впечатления: несколько дней назад солдаты императорской армии провели с ними последнюю ночь услады накануне самоубийственной атаки. Из женщин мало кто сопротивлялся. Это же война, верно?
Главе каждой семьи выдали по гранате. Какое-то время назад еще можно было раздать всем по две гранаты (одну для врага, другую для семьи), но гранаты заканчивались.
– Пора! – крикнул сержант.
Никто из жителей деревни не пошевелился.
– Пора! – повторил сержант, направляя пистолет на одну из женщин.
Та прижала к себе детей, с криком выдернула из гранаты чеку и прижала ее к груди. Она продолжала кричать до тех пор, пока взрыв резко не оборвал крик. Во все стороны разлетелись куски окровавленной плоти, некоторые из них попали сержанту в лицо.
Другие женщины и старики также начали кричать и плакать, прогремели новые взрывы. Такако крепко заткнула уши, однако души умерших продолжали кричать, и заглушить это было невозможно.
– Пришло и наше время, – сказал Акиба, как всегда, совершенно спокойный. – Я предоставлю тебе возможность выбрать, как уйти из жизни.
Такако молча смотрела на него, не в силах поверить своим ушам. Подняв руку, Акиба потрепал ее по щеке. Девушка вздрогнула, и Акиба, отдернув руку, язвительно усмехнулся.
– Но мы поставим один эксперимент, – сказал он. – Я хочу выяснить, сможет ли твой дух – а ты у нас верная подданная императора, образованная, сведущая в науках – выполнить то, что не удалось другим духам, и стать демоном Максвелла. Я хочу узнать, будет ли работать мой двигатель. – Акиба кивнул на металлический сосуд в углу комнаты.
Такако увидела у него в глазах безумный блеск. Она заставила себя сохранить спокойствие и говорить мягко, словно обращалась к ребенку.
– Может быть, лучше подумать о том, чтобы сдаться в плен. Вы человек важный. Вас не тронут.
– Я всегда подозревал, что ты не та, за кого себя выдаешь, – рассмеялся Акиба. – Долгая жизнь в Америке развратила тебя. Я даю тебе последний шанс доказать свою преданность императору. Воспользуйся им и выбери, как ты умрешь, или решение за тебя приму я.
Девушка молча смотрела на него. Этот человек не видел ничего плохого в том, чтобы истязать старух, с радостью представлял себе большие города, объятые пламенем, бесстрастно собирался убивать людей, чтобы их души питали энергией машины смерти. Но в то же время Акиба был единственным, кто за многие годы проявил по отношению к ней хоть какую-то нежность, хоть что-то, похожее на любовь.
Он вызывал у нее ужас, и ей хотелось кричать. Она его ненавидела – и в то же время жалела. Ей хотелось увидеть, как он умрет, и хотелось его спасти. Но что бы ни случилось с Акибой, больше всего Такако хотела жить. Это ведь война, так?
– Вы правы, господин директор. Но, пожалуйста, прежде чем я умру, еще один раз, чтобы сделать меня счастливой… – Она начала раздеваться.
Акиба пробурчал что-то себе под нос. Положив пистолет, он расстегнул ремень. Угроза неминуемой смерти увеличила его аппетиты, и он полагал, что на девушку это повлияло так же.
Акиба задумался.
Возможно, он слишком суров по отношению к той, кто, в конце концов, доказала свою преданность. Ему будет не хватать этого странного, такого милого американского выражения, которое время от времени появлялось на лице у Такако, этого взгляда у нее в глазах, наполненного страхом и в то же время тоской, словно у щенка, который хочет вернуться домой, но не знает как. Акиба подумал, что на этот раз он будет с ней ласков, как был ласков со своей женой, давным-давно, когда они еще только поженились. (У него защемило сердце при мысли о том, что его жена сейчас в Хиросиме, а он даже не знает, жива ли она.) Затем он ее задушит, чтобы сохранить ее красоту. Да, именно так – в мгновение экстаза он отправит Такако в загробную жизнь, после чего сам последует за ней.