Таунинцы не испытывают чувства вины.
«Теперь мы другие, – подумало Кай. – Это также и наш дом. Однако кое-кто из вас вешает на нас грехи наших прежних личностей, которых больше нет в живых. Это все равно что считать сына ответственным за прегрешения отца».
«А что, если снова начнется война? – подумал я. – Что, если ксенофобы убедят остальных людей восстать против вас?»
«В таком случае мы, вероятно, снова изменимся – станем жестокими и беспощадными, какими были прежде. Для нас подобные перемены – физиологическая реакция на угрозу, неподвластная нашему контролю. Однако в таком случае эти будущие личности не будут иметь к нам никакого отношения. Отец не может отвечать за поступки своего сына».
Спорить с такой логикой трудно.
Лорен, подруга Адама Вудса, – молодая женщина с суровым лицом, которое нисколько не изменяется, когда я сообщаю ей, что, поскольку родителей Адама нет в живых, она считается его ближайшей родственницей и должна забрать тело из участка.
Мы сидим друг напротив друга, нас разделяет кухонный стол. В крохотной квартире царит полумрак. Многие лампочки перегорели и так и не были заменены.
– Мне вживят порт? – спрашивает Лорен.
Теперь, после смерти Вудса, первоочередная задача – определить, кому из его родственников и друзей следует вживить порт (с надлежащими мерами предосторожности на предмет других заминированных спин), чтобы выяснить истинные масштабы заговора.
– Пока что не знаю, – говорю я. – Все зависит от того, насколько активно, на мой взгляд, вы будете сотрудничать со следствием. Адам не общался ни с кем подозрительным? Кто казался вам ксенофобом?
– Я ничего не знаю, – отвечает Лорен. – Адам был нелюдимым… Он мне ничего не рассказывал. Если хотите, можете вживить мне порт, но это будет пустой тратой времени.
Обычно такие люди, как она, приходят в ужас при мысли о том, что их тело подвергнется насилию, что им вживят порт. Деланое равнодушие Лорен лишь укрепляет мою подозрительность.
Словно почувствовав мой скептицизм, она меняет тактику.
– Мы с Адамом иногда курили «забытье» или принимали «блеск».
Лорен поворачивается и смотрит на рабочий стол. Проследив за ее взглядом, я вижу перед горой грязной посуды в мойке массу всяких приспособлений для употребления наркотиков, похожих на расставленные на сцене декорации. Из подтекающего крана капает вода, обеспечивая фоновое ритмичное сопровождение.
«Забытье» и «блеск» обладают сильным галлюциногенным действием. Недвусмысленный намек: сознание Лорен переполнено ложными воспоминаниями, поэтому, даже когда к нему будет обеспечен прямой доступ через порт, положиться на ее показания будет нельзя. Максимум мы сможем ее Переродить, но нам так и не удастся узнать ничего такого, что можно будет использовать против других. Ход неплохой. Вот только ложь получилась у Лорен недостаточно убедительной.
«Вы, люди, думаете, что вас определяют ваши действия, – как-то раз подумало Кай. Я помню, как мы лежали вместе в каком-то парке на траве и мне доставляло наслаждение ощущение тепла солнечных лучей, согревающих его кожу, гораздо более чувствительную, чем моя. – Но на самом деле вас определяют ваши воспоминания».
«Разве это не одно и то же?» – подумал в ответ я.
«Разумеется, нет. Для того чтобы извлечь воспоминание, вы должны активировать цепочку нейронных связей, и этот процесс их изменит. Ваша биология такова, что при каждом таком извлечении вы также переписываете память. Ты никогда не обнаруживал, что какая-то деталь, которую ты так живо помнишь, на самом деле сфабрикована? Что на самом деле ты сам убедил себя в том, что события, привидевшиеся во сне, произошли в действительности? Что тебе рассказали какой-то вымысел, а ты поверил, будто это правда?»
«У тебя все получается таким непрочным».
«Скорее обманчивым. – Аромат у этой мысли Кая получился нежным. – Ты не можешь сказать, какие воспоминания реальные, а какие ложные, однако настаиваешь на том, что они важны, и в значительной степени строишь на них свою жизнь. Опора на историю не дала вашему виду ничего хорошего».
Лорен старательно не смотрит мне в глаза – вероятно, думая про Адама. Есть в ней нечто такое, что кажется мне знакомым, вроде полузабытого припева песни, которую я слышал в детстве. Мне нравится, как расслабляется ее лицо, когда она предается воспоминаниям. Я принимаю решение, что не буду вживлять ей порт.