В одном из таких сельских домов и встретились Вася Шукшин и Маша Шумская. Невзначай или по сговору, но их посадили напротив друг друга. В карты играют, да переглядываются, уткнувшись в королей треф да пиковых дам. Что понравились друг другу, поняли с первого взгляда, но признаться в этом не хотели даже себе.
Что и говорить - Машей тогда увлекались многие. Один - Иван Баранов, сын директора МТС,- не получив взаимности, пытался даже отравиться! И были "петушиные бои" из-за этой девушки. "Красивая", "улыбчивая", "обаятельная", "доверчивая" - такими теплыми эпитетами награждают Марию Шумскую все, кто ее когда-либо знал близко.
После смерти Василия Шукшина при разборе его архивов было найдено несколько листков машинописного текста, правда, дата написания их отсутствовала. Они не были включены ни в один из последних сборников прозы автора, ни даже в тот, что вышел уже посмертно в издательстве "Молодая гвардия". Рассказ назывался "Письмо" и начинался так:
В пятнадцать лет я написал свое первое письмо любимой. Невероятное письмо. Голова у меня шла кругом, в жар кидало, когда писал, но писал.
Как я влюбился.
Она была приезжая - это поразило мое воображение. Всегда почему-то поражало. И раньше, и после - всегда приезжие девушки заставляли меня волноваться, выкидывать какие-нибудь штуки, чтобы привлечь к себе их внимание...
На этот раз я разволновался очень. Все сразу полюбилось мне в этой девочке: глаза, косы, походка. Нравилось, что она такая тихая, что училась в школе (я там уже не учился) (В период с 1944 по 1945 гг. Шукшин учился в автомобильном техникуме города Бийска в 35 километрах от Сросток, домой часто ходил пешком.- Т. П.(, что она - комсомолка. А когда у них там, в школе, один парень пытался из-за нее отравиться (потом говорили - только шутил), я совсем голову потерял.
Потом я дня три не видел Марию - она не ходила в клуб.
"Ничего,- думал,- я за это время пока осмелею".
Успел подраться с одним дураковатым парнем.
- Провожал Марию? - спросил он.
- Ну.
- Гну! Хватит. Теперь я буду.
Колун парень, ухмылка такая противная. Но здоровый. Я умел "брать на калган" - головой бить. Пока он махал своими граблями, я его пару раз "взял на калган" - он отстал.
А Марии - нет. (Потом узнали, что отец не стал пускать ее на улицу). А я думал, что ни капли ей не понравился, и она не хочет видеть меня, молчуна. Или - тоже возможно - опасается: выйдет, а я ей всыплю за то, что не хочет со мной дружить. Так делали у нас: не хочет девка дружить с парнем и бегает от него задами и переулками, пока не сыщется заступник.
И вот тогда-то и сел я за письмо.
"Слушай, Мария,- писал я,- ты что, с этим Иваном П. начала дружить? Ты с ума сошла! Ты же не знаешь этого парня - он надсмеется над тобой и бросит. Его надо опасаться, как огня, потому что он уже испорченный. А ты девочка нежная. А у него отец родной - враг народа, и он сам на ножах ходит. Так что смотри. Мой тебе совет: заведи себе хорошего мальчика, скромного, будете вместе ходить в школу и одновременно дружить. А этого дурака ты даже из головы выкинь - он опасный. Почему он бросил школу? Думаешь, правда, по бедности? Он побывал в городе, снюхался там с урками, и теперь ему одна дорожка - в тюрьму. Так что смотри. С какими глазами пойдешь потом в школу, когда ему выездная сессия сунет в клубе лет пять? Ты же от стыда сгоришь. Что скажут тебе твои родные мать с отцом, когда его поведут в тюрьму? Опасайся его. И никогда с ним не дружи и обходи стороной. Он знается с такими людьми, которые могут и квартиру вашу обчистить, тем более что вы богатенькие. Вот он на вас-то и наведет их. А случись ночное дело - прирезать могут. А он будет смотреть и улыбаться. Ты никогда не узнаешь, кто это тебе писал, но писал знающий человек. И он желает тебе только добра".
Вот так.
Много лет спустя Мария, моя бывшая жена, глядя на меня грустными, добрыми глазами, сказала, что я разбил ее жизнь. Сказала, что желает мне всего хорошего, посоветовала не пить много вина - тогда у меня будет все в порядке.
Мне стало нестерпимо больно - жалко стало Марию, и себя тоже. Грустно стало. Я ничего не ответил.
А письмо это я тогда не послал.
Предисловие же у этого "Письма" таково, и не верить в него не имеет смысла. Все именно так и произошло.
Однажды возвращалась Маша по Чуйскому тракту с очередной молодежной вечеринки домой. От наступившей темноты к душе подступал легкий страх, но тогда еще не опасно в одиночку ходилось: люди добрее были. Неожиданно девушка заметила, что за ней кто-то упорно следует. На всякий случай свернула с обочины, и незнакомец туда же за Машей, которая страшно перепугалась. Вдруг молодой человек подбежал стремительно к ней, прижал к груди так крепко, что преследуемая невольно вскрикнула! А юный рыцарь, словно ветром его сдуло, исчез, ни слова не сказав. Так Вася Шукшин впервые в любви признался девочке, не умея еще иначе выражать свои сердечные чувства. Рос он, как дикая придорожная трава - не до нежностей! - потому и неуклюжим оказался, как медведь.
Конечно, Мария Шумская успела узнать в этом странном кавалере Васю Шукшина, с которым недавно в паре играла в одном из сростскинских домов в карты. Заспешила успокоенная девочка домой, счастливая от только что пережитого. Долго удивленно улыбалась себе в зеркало, кружась по комнате. Случившееся потрясло Марию и ее юного воздыхателя. Вот как он вспоминал этот ошеломительный миг в том же рассказе:
"Ну, гадство! - думал.- Теперь вы меня не возьмете!"
Сильный был в ту ночь, добрый, всех любил. И себя тоже. Когда кого-то любишь, то и себя любишь.
Однако первое опьянение, как обычно, сменилось муками неизвестности и сомнений. А тут еще отец Марии запретил дочери выходить из дома, усмотрев странную перемену в девочке, вызвавшей у него внутреннее родительское беспокойство. Две недели Василий и Мария не виделись, и Шукшин испереживался: может, она его избегает? У него волосы дыбом вставали при одном воспоминании о собственной дерзости в сумерках той дивной ночи!
А мальчик, травившийся из-за Марии Шумской, и взрослым продолжал преследовать девушку. Идет, бывало, она по бережку реки, а подговоренные им сорванцы в спину Марии камнями кидаются! Не простил поклонник своего поражения и таким образом исподтишка мстил.
Через две недели страданий Василий не выдержал и накатал вышеназванное "письмо", конечно, несколько приукрашенное позже.
Вскоре Василий Шукшин встретился вновь с Марией на одной из вечеринок и стал с тех пор постоянно провожать ее домой, оградив своим присутствием девушку от ненужных приставаний других кавалеров. Из того же "Письма":
Помню, была весна. Я даже не выламывался, молчал. Сердце в груди ворочалось, как картофелина в кипятке. Не верилось, что я иду с Марией (ее все так называли, и мне это очень нравилось), я изумлялся собственной смелости. Иду и молчу как проклятый. А ведь мог и приврать при случае.
Такой он был во времена своей полудетской, полуюношеской влюбленности, пока москвички не отесали Василия Макаровича. Набравшись житейского опыта, он потом снежным барсом подкатывался к своим симпатиям, хотя легкости побед всегда пугался. И всякий раз в этом случае память возвращала его к той, что доступной не слыла, хоть была кроткой и доверчивой.
Из дома...
Бросил Василий автомобильный техникум из-за конфликта с преподавательницей и в шестнадцать лет уехал из дома. Своим родным соврал, будто его в Москву вызвали: он уже тогда рассказы в столицу посылал, но пока получал отрицательные ответы.
Боль за безотцовщину, отнятое детство, тяготы и ущербность послевоенного времени постоянно прорывались в произведениях Шукшина, иногда в разговорах:
- Мне было шестнадцать, когда я по весне уходил из дома. Уходил рано утром. Если бы рядом не шла мать, я разбежался бы и прокатился на ногах по гладкому, светлому, как стеклышко, ледку.