Рейес погладил девушку по руке, надеясь успокоить ее. К счастью, она не вышла из себя от услышанного признания.
— Твой вышел из строя быстрее, чем ему полагалось, — продолжил Торин. — Не знаю, случилось ли это из-за того, что ты была напугана… или слишком много потела. Лакмус должен был находиться в тебе месяцами. Все же, следующим перестал определяться лакмус твоей сестры, потом бабушки и матери. Я не мог отыскать вас неделями. Не беспокойся, я догадываюсь, о чем ты думаешь. Мне следовало поместить маячки в вашу обувь, но я не подумал об этом до данного момента. Век живи — век учись.
Рейес глубоко сомневался, что Даника думала об этом, но промолчал.
— Как бы там ни было, я часами просиживал за компьютерами, выискивая малейшую подсказку. Ничего.
Даника замерла, ожидая — и надеясь? — лишь только для того, чтоб разочарованно ссутулиться. Рейес отпустил ее руки и обнял за талию, желая поделиться своей силой. Она прильнула к нему. Ища утешения?
— До, — добавил Торин, стуча пальцами по клавиатуре, — этого.
Даника вновь замерла.
— Что?
Возбуждение сочилось из этого слова, пропитывая воздух.
Не отрывая глаз от монитора, Торин помахал рукой.
— Вы ведь видели, как Парис печет пряники? Его умения смехотворны, я знаю, но это не важно. Когда вы едите эти пряники, они вроде как растворяются внутри вас. Но, на самом деле это не так. В них есть ингибиторы. Жиры, холестерин и прочая гадость. Наш лакмус-краситель — это специальная смесь веществ, изменяющая человеческий обмен веществ так, то каждый индивидуум подает свой сигнал. Мой краситель намного сильнее, чем жиры из пряников Париса. Насколько я помню, его остатки можно выследить даже тогда, когда сам лакмус выведется из организма.
Теперь пришел Рейесов черед оцепенеть. Эшлин едва не умерла, когда пригубила предназначенный только для бессмертных ингредиент.
Сообразив, куда двинулись его мысли, Торин добавил:
— Я бы не использовал его на женщинах, если бы Сабин уже не опробовал его на парочке Ловцов.
Рейес медленно расслабился. Понял, что Даника тяжело дышит. Он крепко сжал ее в объятиях.
— Пять минут, — сказал Торин, — и я распечатаю карту их теперешнего местонахождения. Позвоните мне позднее, когда будете рядом, и я скажу, не уехали ли они.
Теперь дрожь охватила слабеющее тело Даники.
— Моя бабушка, ты знаешь, где она?
Пауза. Жесткий кивок.
— Я уже запустил программу поиска, чтоб узнать, где она была, но на этой неделе сигнал ее немного перемещался.
Надежда заискрилась в лице девушки, от чего в комнате сразу посветлело.
— Значит, она жива. Она действительно жива! Аэрон ошибся. Будь она мертва, ее нельзя было бы выследить. Правильно?
Торин ответил без колебаний, его лицо было непроницаемо.
— Правильно.
Широко раскрыв глаза, она закрыла ладонями рот.
— О, Боже. Это … это… лучший день моей жизни!
Заливаясь звонким смехом, она прильнула к Рейесу, прижимаясь щекой к изгибу его шеи. Ее кожа была мягкой, с ароматом ночного неба.
— Я так счастлива сейчас, что едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.
Рейес обнимал ее, но не отводил глаз от Торина. Его друг кивнул в ответ на невысказанный Рейесом вопрос. Мертвое тело по-прежнему могло подавать сигнал.
Глубоко вдыхая, Рейес закрыл глаза. Он обнимал ее, наслаждался этим ощущением, каждый мускул его тела стремился к ней. Он вздрогнул от усилия оставаться спокойным, хотя не мог остановить превращение своих ногтей в когти, не мог остановить роста клыков. Это случалось тогда, когда возрастал голод его демона.
«Я уже покормил тебя. Просто… наслаждайся ею»
Вскоре у них может не оказаться такой возможности.
Когда она узнает, что мертвое тело на самом деле можно выследить… Ужас охватил его. Ей дали надежду, столь вероломную надежду. Такую же, как он пытался вселить в нее ранее. Он не станет ее отнимать. Пока.