Волноваха избран секретарем недавно. Он сменил Данилу Алексеевича Сероштана, назначенного теперь заведующим потребсоюза. Антон слышал однажды разговор отца с Кузьменкой о новом секретаре.
— Круто берет Петро Маркович, — заметил отец.
— Горяч! — согласился Потап Александрович. — Такой зажмет гайки! Упрекает, поотпустил стопора Сероштан, оппортунистическим душком от него попахивает. А время не такое. Время железное и во всем крепости требует.
— Конешно так. Тут ничего не скажешь… — вздохнул, не договаривая чего-то, отец.
Стоя под тополем в низине, Антон пытался успокоить себя. «Что за печаль, в самом деле? Выходит замуж — ну и пусть себе на здоровье выходит! Кто я ей: кум, брат чи сват? Она ведь на столько лет старше, что же мне к ней тянуться, что же с ней равняться?»
Да, но это рассуждал ум, а сердце выстукивало иную песню. Оно млело, замирая холодно, окутывалось жаром оттого, что когда-то Полины горячие руки ерошили буйный мальчишеский чуб, прижимали голову к упругой груди. Как-то эти руки взяли его голову, приподняли лицом вверх, притянули к своему лицу. Пухлые ее губы суховейной горячкой обдали Антоновы, еще детские, неумелые. Ходил потом словно в бреду, ощущая ее ожог на своих губах, и помнил ее слова, сказанные шепотом:
— Тоня, тебя кто-нибудь целовал?
— Ни…
— Значит, я первая. Значит, все сбудется! — обрадовалась неистово какой-то своей задумке. — Ух ты мой нецелованный! — Так прижала к себе, что чуть не задохнулся.
Если бы не было всего этого. А то ведь было! И не так давно. На стане было. В хатке-мазанке, где все пропахло Полей: и занавеска бумажная на окне, и рушничок на гвозде, и кружка, которой воду пьют, и ложка, которую в руки берут, когда Поля подносит миску с борщом. Когда побываешь у Поли, долго потом асе вокруг дышит ее запахом, чуть похожим на запах спелой осенней маслинки.
Микола Солонский толкнул Антона плечом.
— Це ты, Антоха? А я думал, столбец стоит, приставленный до тополи.
— Чего тебе?
— Гайда до искровцев на свадьбу! Чув, Полька Дудник за Степана Говяза согласилась.
— Что я там забыл?
— Гля, дурный, шишек наедимся! Знаешь, такие, с птичечками. — Микола склонил набок овчинно-лохматую голову, скривил рассеченную когда-то бровь. — Гайда! Там вся Новоспасовка будет…
— Места, боюсь, не останется.
— Хоть во дворе потопчемся!
Как он мог не пойти? Куда же ему сейчас еще податься?..
Погода устоялась славная. Восточные ветры-суходуи поугомонились. Небо очистилось от нудотной белесой наволочи. Солнце светит спокойно, ровно, не то что в июле, когда оно просто из себя выходит. Уже озимые выкинули первые стрелочки, поздняя травка после непродолжительных ливней обновила бугры и впадины. Посмотришь вокруг — никак весна заново возвращается? Если бы не отяжелевшие от краснобоких яблок и розовощеких груш сады, если бы не охрово-желтая кукуруза на огородах, не паутинки, зацепившиеся за чернильно-темные вызревшие гроздья бузины, — можно было бы сказать: весна.
Но нет. Человек, увидевший свадебный поезд, разряженных лошадей, услышавший хрипоту сельских хромок, не скажет, что весна. Весной такого гвалту-гомону не услышишь. Весной шуметь рано. Весна время тихое. Время задумок, ожиданий, надежд: как оно будет, что будет? Пройдут ли вовремя дожди, выйдут ли в трубку колосовые, нальется ли зерно как следует, не ударит ли град, не пожухнет ли завязь на баштанах, не обездолит ли землю черная буря? Да мало ли забот! Голова полна вопросов, грудь теснится от опасений и тревог, сон уходит куда-то, весь ты пребываешь в постоянной горячке и напряжении.
Осень — другое дело! Уже все ясно, все видно. Все свершилось, вызрело, дошло. Много ли, мало ли — все твое. Сомнения и ожидания позади. Играй себе на здоровье свадьбы, пей, веселись, стучи в бубны, греми музыкой — и ни о чем не жалей. Чего недобрал в этом году, обязательно возьмешь в следующие лета.
Денек выдался воистину золотой.
— Полько, ну просто як по заказу, га!
Изрядно подвыпивший Денис Омельянович по-пьяному вытер усы, словно приготовился к поцелую, потянулся правой рукой к плечу дочери, в левой руке накрепко зажав горлышко зеленой бутылки, заткнутой пробкой из очищенного кукурузного початка.