Коммунарки идут развернутой цепью в сторону реки, рыхлят грядки, подсекают сорную траву, сгребают ее на обочину. За ними по пятам следует вода, подгоняет, торопит. Устала ты, не устала — никто не спросит. Уже глаза ест соленый пот, а ты все махаешь да махаешь сапою. Зато если достигнешь конца — конец твоим мучениям. Сапа летит в траву, сдернутая через голову кофта — в одну сторону, юбка — в другую. Прыгают молодицы в реку одна за другой — река из берегов выходит.
— Сказились бабы. Вот всполошные! — сам себе говорит Охрим, посматривая на белотелый женский грай. — Хиба так можно? Не успела сорвать с себя одежду — бух в воду! Нет бы посидеть, охолонуть.
Сам-то он не прыгает в воду бездумно, нет. Вот опустится солнышко за гору, ветерок принишкнет, вода сделается спокойной и теплой, точно парное молоко, — вот тогда его время. Присядет в вербной заросли, выкурит без суеты цигарку, все в нем уляжется, каждая жилочка угомонится. Тогда-то он и разденется как следует: снимет и сорочку, и штаны, и полотняные сподники. И хотя знает, что на огороде никого уже нет (вон они поют аж под хутором) и никто за ним не подсматривает, все равно прикроется левой рукой, упираясь правой в затравеневший берег, спустится в воду.
— Ух ты! — задохнется от удовольствия. — А холодная — хай тоби грец! — Но это просто слова: вода-то, конечно, теплая. Да и как ей теплой не быть, если целый божий день грелась на пекучем солнце.
Охрим достанет со дна илу, потрет им вместо мыла под мышками, долго будет оттирать прибрежным песочком черные, потрескавшиеся пятки. Затем примется плескать воду на грудь, на шею, на голову. Попробует заплеснуть ее на самые лопатки. И только после всего этого заткнет уши большими пальцами рук, прикроет глаза указательными, затулит наглухо нос мизинцами — и окунется, как бы поставив этим точку.
— Фух ты, будто заново на свет народился!
Да, но пока еще не вечер. И солнце не только не село, но даже не достигло полудня. Охриму мыться рано. Он снимает брыль, вытирает лоб рукавом, смотрит уже не на ералашных молодиц, а правее, в сторону поскрипывающего чигиря — поливального колеса.
Охрим трогает усы, едва заметная ухмылка появляется на его лице, глаза светлеют. Он пониже натягивает брыль, старается скрыть свою радость. Там, у чигиря, на приводе сидит его Тошка. Вон картузик сереет! И работа вроде бы не работа, а все же при деле хлопчик. Сидит себе, катается да коня батожком подбадривает. Конь ходит по кругу, крутит привод, а от привода — зубчатая передача к чигирю. Просто и мудро!
Вчера Антошка не давал отцу покоя:
— Тату, а куда ж я пойду, а що мне робити?
На вечернем наряде упросил Охрим председателя коммуны Потапа Кузьменку посадить хлопца на привод.
— Чтоб семью не разбивать. Чтоб все на одном плану…
— Э… товарищ Баляба, бросай старую привычку. Тут не семья, тут громада, коллективно чтоб все.
— Так я ж не против, я только так, на первый случай, пока привыкну, а там — куда кинешь, туда и сяду.
— Нехай буде по-твоему!
Баляба уходит с огорода последним. Молодицам что: подхватили узелки, сапы на плечи и айда до хутора. А у него забота: и то проверь, и туда загляни. Обойдет все чеки, оглядит канавы, посмотрит, не требуется ли что подладить у чигиря.
Тошкин след тоже простыл. Благо, ему пешком не ходить. Распряг коня, напоил, кинул ему на спину подстилку, взобрался верхом — и несись пуще ветра.
— Кто ж это сапу бросил? Вот раззява! — Охрим взялся за лосненый черенок, смотрит метку, на белом деревянном держаке выжжено «НБ». Так и есть. Настасья потеряла!
Закинув обе мотыги — свою и Настину — на плечо, шагает он по тополевой аллее. Уже возле коммунской столовой настиг жену, попридержал за рукав.
— Твоя сапа чи ни?
— Моя.
— Что же ты ее кинула на произвол судьбы?
— Хи, а что с ней носиться туда-сюда? Завтра пойду полоть — подниму.
— А если кто раньше тебя подберет?
Охрим хмуро смотрит на жену.
— Ты не дома, а в коммуне. Люди увидят, что скажут? Балябы — растяпы…
— Глянь, який завзятый! — Жена выдернула свой рукав из мужниных пальцев. — Без году неделя, як стал коммунаром, а уже командует. Ты на меня не кричи, — повысила голос, — тут равноправие. Может, меня скоро делегаткой выдвинут!