— Берись! Только тише — немцы…
Антон почувствовал под рукой край жесткого брезента, который был перекинут через перевернутую шлюпку. «Видимо, сбросило с ростр нерасчехленную, — подумалось вяло, безразлично. Затем промелькнула мысль, несколько оживившая его: — Может, моя шестерка? Бок-то подкрашен, нет?» Как его тут разглядишь, да и кто станет приглядываться.
Антон почувствовал, как ослабела его воля, как начало подташнивать от страха.
Чей-то голос:
— Надо отгребать подальше!
— Как отгребать? Чем отгребать?
— Вручную!
— Ложкой моря не выхлебаешь…
— Надо попробовать… Одной держись, одной огребайся.
Голос как будто старшего артиллериста Гасанова. Или Антону это показалось?
— Разворачивай носом. И ветер попутный.
«Он, он — Гасанов! — узнал, и вроде бы полегчало. — А где же командир? Где Лотохин?» — пронеслось в сознании Антона. Он так и спросил:
— Где командир? Никто не видел?
Ему не ответили. Через какое-то время послышался глухой голос старшины первой статьи, штурвального:
— Я вынес его из рубки. Подвязал пробковый пояс. Поможет, нет?.. Неживой, должно, убитый…
Катера зашарили по морю прожекторами, точно белой косой по головам плавающих чиркнули.
— Увидят, гады! — забеспокоился Антон.
— Может, и не увидят, — возразили ему неуверенно.
Наверное, все-таки не заметили. Один за другим стрельнули с захлебом моторы. Катера в крутом развороте легли на обратный курс. Глухая ночь тяжело навалилась на море.
Утром при свете вызревшего солнца их заметили «морские охотники». Катер, на борт которого их подняли, направился к острову. Остальные катера заторопились к месту гибели эскадренного миноносца.
4
Подобранных оказалось двадцать три человека. Какая-то десятая доля экипажа. Разместили их в двух тесовых домиках, стоявших в гущине леса. Поселили как пришлось: ни кроватей, ни постелей. Хорошо, хоть сена в комнаты натаскали.
Антон Баляба и Тимофей Бестужев устроились рядом, в углу. Тимофей казался теперь Антону дороже родного. Как же, из одной Ораниенбаумской школы, одного выпуска, одного года призыва. На корабле они были не слишком близки, терялись в многолюдности, да и дела у них были разные, не находилось точек соприкосновения: Бестужев — баталер, вещевик, Баляба — в боцманской команде. По тревоге бегали тоже в разные стороны: Бестужев — в орудийную башню, Баляба — к торпедному аппарату. И вот свела судьба, сблизила, положила бок о бок. И ранены оказались оба, это тоже их единило. В санчасть идти не захотели — далеко расположена. Главное, опасались: оставят их там — оторвутся от своих. А отрываться никак нельзя: слишком мало их всех осталось.
Тимофей Бестужев раздобыл индивидуальные пакеты. На береговой установке, у артиллеристов, разжились спиртом. Промыли раны, наложили повязки. Тимка бинтовал заплывший глаз и вздутый лоб Антона. Антон стянул бинтами Тимкину располосованную икру на левой ноге.
— Кокой хороший! — окая больше обычного, протянул Бестужев, глядя на друга. — Фельдмаршал Кутузов одноглазый. Вылитый Кутузов!
— Постой, с кем же тебя сравнить? — задумался Антон, держась за белозабинтованную, словно в чалме, голову. — Может, с моим земляком?
— Кокой токой земляк?
— Нестор Махно. Тоже куцый на ногу, прихрамывал вроде тебя.
— Сопоставил ужо! — деланно обижаясь, улыбался одними глазами Бестужев.
Ну вот и повеселели матросы.
В краснокирпичном доме, где располагался штаб островного укрепленного района, в этот час проходила несколько иная беседа. Командир укрепрайона, грузный темнолицый армейский полковник, усадив Гасанова в плетеное кресло, потирая руки, расхаживал по кабинету, говорил:
— Сам бог вас послал, чистое слово! Недавно закончили установку батарей, а людей нет. Лично рассудите: по всему побережью укрепленные точки. Отовсюду можно ожидать высадки, везде глаз да глаз необходим, руки нужны. Особливо артиллеристы — вот как требуются! И тут — вы! — Он готов был обнять Гасанова. Но не обнял, только ладони положил на плечи. — Решал головоломку: как два разделить на пять и чтобы везде было поровну, по целому. Наказание, чистое слово! Принимай, брат, батарею. Бери, командуй. Расставь людей, как сочтешь лучше. Причем учти, ваши же орудия, морские. Что тебе еще надо?! — уговаривал Гасанова. — Учить-переучивать матроса не придется. И боезапас в порядке. В бетонированных погребах. Транспортеры имеются. Все, как на пароходе, чистое слово!