– Кхваем? – переспросил Вэнион.
– Тиниен рассказал Афраэли, что у Кхвая свои планы насчет нашего стирикского друга. Он хочет ввергнуть его в огонь.
– У меня есть идеи поинтереснее, – угрюмо заметил Вэнион.
– Не думаю, мой лорд. Кхвай хочет ввергнуть Заласту в огонь, а не сжечь заживо. Он имел в виду вечный огонь, в котором вечно будет вопить Заласта.
Вэнион задумался.
– Какая славная мысль! – наконец проговорил он.
– Госпожа моя, – горячо прошептала Алиэн, – скорее! Заласта вернулся!
Элана надвинула ниже на лоб головной платок и присоединилась к своей камеристке у окна с треснувшим стеклом. Головной платок, похожий на тот, что носят монахини, был идеей Алиэн. Он плотно облегал выстриженную голову королевы, прикрывая ее горло и подбородок. Платок был не слишком удобен, зато скрывал урон, который нанес ее волосам нож Крегера. Наклонившись, она припала к треугольному отверстию в стекле.
Худое лицо Заласты было искажено горем, глаза мертвенно застыли. К нему торопливо подошел Скарпа, в его глазах читалось нетерпение.
– Ну что? – спросил он.
– Убирайся, – сказал Заласта.
– Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке, отец, – неискренне пояснил Скарпа. Он смастерил себе примитивную корону из золотой чаши. Скарпа явно не сознавал, как нелепо выглядит на его макушке это кособокое украшение.
– Оставь меня! – прогремел Заласта. – Уйди с глаз моих!
– Она мертва? – Скарпа пропустил мимо ушей смертельную угрозу, прозвучавшую в голосе отца.
Лицо Заласты отвердело.
– Да, – ответил он странно ровным тоном. – Я вонзил нож прямо ей в сердце. Сейчас я решаю, смогу ли жить после того, что сделал. Будь добр, Скарпа, держись от меня подальше. В конце концов, это же твоя идея. Она так превосходна, что мне может прийти в голову щедро тебя наградить.
Скарпа попятился, и в его безумных глазах мелькнул совершенно осмысленный страх.
Заласта бросил два слова по-стирикски и вытянул руку со скрюченными, как когти, пальцами. Скарпа схватился за живот и завизжал. Самодельная корона свалилась с его головы, и Заласта неумолимо сгреб его и притянул к себе.
– Я вижу тебя насквозь, Скарпа, – процедил Заласта, приблизив свое лицо к лицу сына, – однако в твой хитроумный план вкралась одна крохотная ошибка. Я могу убить себя после того, что сделал с Сефренией, но вначале я убью тебя – и смерть твоя будет в высшей степени неприятной, уж я постараюсь. Я могу убить тебя так или иначе. Я не питаю к тебе теплых чувств, Скарпа. Я считал себя несколько ответственным за тебя, но этого слова ты не поймешь. – Глаза его вдруг вспыхнули. – Твое безумие заразно, сын мой. Я и сам уже понемногу теряю рассудок. Ты заставил меня убить Сефрению, а я любил ее куда больше, чем когда-либо мог бы любить тебя. – Заласта разомкнул пальцы. – Беги, Скарпа. Хватай свою дешевую игрушечную корону и беги. Я сумею найти тебя, когда решу с тобой покончить.
Скарпа бросился бежать, но этого Элана уже не видела. Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась от окна, подавляя горестные рыдания.
ГЛАВА 15
Наутро, когда Спархок проснулся, в Сарне шел снег, густой и обильный, и крупные снежинки кружились и плясали на сильном ветру, который дул с Атанских гор. Спархок с кислым видом поглядел в окно своей комнаты в атанских казармах, оделся и отправился искать остальных.
Он нашел Итайна в комнате совета – тот сидел у печи, просматривая лежавшую на коленях стопку документов.
– Что-нибудь важное? – спросил, входя, Спархок.
– Не думаю, – отозвался Итайн и, скорчив гримасу, отложил документы. – Минувшей весной, до того, как Оскайн сдернул меня с насиженного места и отправил в Кинезгу, я вел в университете курс по дипломатическим отношениям и сдуру произнес роковые слова: «Напишите письменную работу». Теперь мне предстоит копаться в груде письменного хлама. – Он содрогнулся.
– Что, так плохо?
– Ужасно. Студентам вообще надо бы запретить прикасаться к перу. Я уже ознакомился с пятнадцатью разными версиями моей собственной лекции, да еще изложенными дурной и полуграмотной прозой.
– Где Вэнион?
– Осматривает раненых. Ты сегодня еще не видел Афраэли?
Спархок покачал головой.
– Она может быть где угодно.
– Неужели она и вправду перенесла тебя сюда из Диргиса по воздуху?
– О да – а до того в Диргис из Бересы. Впечатление необыкновенное, и всякий раз путешествие начинается одним и тем же спором. – Итайн вопросительно посмотрел на него. – Перед полетом она должна принимать свой настоящий облик.
– Слепящий свет, туманный ореол и все такое прочее?
– Ничего подобного. Она обычно выглядит как маленькая девочка, но это лишь уловка. На самом деле она – молодая красивая женщина.
– И о чем же ты с ней споришь?
– Должна ли она одеваться. Боги явно не нуждаются в одежде, а понятие скромности до сих пор остается для них загадкой. Поэтому ее настоящий облик может привести в смущение кого угодно.
– Воображаю.
Распахнулась дверь, и вошел Вэнион, отряхивая с плаща хлопья снега.
– Как твои люди? – спросил Спархок.
– Плохо, – ответил магистр. – Жаль, что мы ничего не знали о солдатах Клааля до того, как сшиблись с ними лицом к лицу. Я бессмысленно потерял в этой стычке множество славных рыцарей. Если б я был в состоянии мыслить здраво, то заподозрил бы неладное еще в тот момент, когда они не бросились преследовать нас после того, как отбили нашу атаку.
– Долго длился этот бой?
– Я бы сказал, что несколько часов, но на самом деле – не больше десяти минут.
– Когда доберешься до Самара, поговори с Крингом и Тикуме. Нам надо выяснить, как долго могут продержаться эти существа в нашем воздухе, прежде чем начнут терять сознание.
Вэнион кивнул.
Заняться им было нечем, и унылое утро тянулось бесконечно.
Незадолго до полудня из снежной крутящейся пелены легким бегом появилась Бетуана, одетая в облегающие штаны и куртку из шкуры выдры. В ее почти нечеловеческой выносливости было что-то пугающее. Она почти не запыхалась и ничуть не покраснела от бега, когда вошла в комнату, где ждали ее остальные.
– Бодрящая погода, – рассеянно заметила она, сдирая с себя куртку. Затем она взяла двумя пальцами длинную прядь своих черных, как ночь, сырых от снега волос, и критически оглядела ее. – Найдется у кого-нибудь гребень?
Все так и подпрыгнули от оглушительного рева фанфар, донесшегося из дальнего конца комнаты. Разом обернувшись, они увидели Богиню-Дитя. Окруженная светящимся ореолом, она величественно восседала в пустоте и мило улыбалась Спархоку.
– Ты имел в виду нечто подобное? – осведомилась она.
Спархок возвел глаза к небу.
– Почему я?! – простонал он и перевел взгляд на смеющееся личико Богини. – Сдаюсь, Афраэль. Ты победила.
– Конечно. Я всегда побеждаю. – Она мягко опустилась на пол, и светящийся ореол погас. – Поди сюда, Бетуана. Я причешу тебя. – Афраэль протянула руки, и в них из пустоты возникли гребень и щетка.
Королева атанов подошла к ней и села в кресло.
– Что же он сказал? – спросила Афраэль, медленно проводя гребнем по мокрым насквозь волосам Бетуаны.
– Вначале он говорил «нет», – отвечала королева, – и во второй, и в третий раз тоже «нет». Насколько мне помнится, он начал уступать примерно на двенадцатый раз.
– Я так и знала, что это сработает, – усмехнулась Афраэль.
– Мы что-нибудь пропустили? – осведомился Вэнион.
– Атаны нечасто обращаются к своему Богу, а потому он обязан откликаться на каждую их молитву. Он, по всей видимости, был занят каким-нибудь важным делом, и всякий раз, когда Бетуана обращалась к нему, он был вынужден отвлекаться и выяснять, что ей нужно.
– Я была очень вежлива, – улыбнулась Бетуана, – однако продолжала просить. Он очень боится тебя, Божественная.
– Знаю, – Афраэль отложила гребень и взялась за щетку. – Он считает, что я хочу украсть его душу или что-нибудь еще. Он и близко ко мне не подойдет.