–Твоему целлюлиту не грозит никакая моя мелкая месть.
Иен развернул длинный лист чего-то вроде белой мясницкой бумаги, разложил на полу и привлек Тесс, чтобы она на него встала.
Тесс поупражнялась в надувании губ.
– Как так получилось, что ты все еще в одежде?
– Дисциплина, помнишь? – Он погрузил руки в ее волосы и взлохматил их, пока она не стала похожа на дикарку. – Идеально. - Потом потянулся к одной из баночек с краской. – Не беспокойся. Это нетоксично.
– Почему я должна... Эй! – Она непроизвольно вскрикнула, когда он коснулся ее соска, оставив ярко-синий мазок. – Что ты творишь?
– Я же бунтарь, разве не помнишь? Работаю с любыми поверхностями.
И обвел краской вокруг соска.
Вот тогда Тесс поняла. Когда он сказал, что хочет ее нарисовать, то имел в виду буквально.
Она стояла неподвижно и позволила Иену превратить ее грудь в сложный медальон из синего, малинового, бордового и золотого цветов, с перистыми краями, скользящими по ее ребрам. Теплота краски и чувственное прикосновение его пальцев превратились в изысканную пытку. Ее кости начали таять, когда он обхватил ее грудь одной рукой и мизинцем другой размазал пигмент.
Иен выбрал квадрат тонкого холста из кипы ткани на тележке и осторожно и тщательно прилепил к ее груди, перенеся изображение с кожи Тесс на небольшой холст. Используя ее тело как гибкий штамп.
Тесс стояла перед ним, с ослабевшими коленями и дико возбужденная. Иен отложил холст и разрисовал другую ее грудь замысловатым разноцветным узором воздушного кружева. Ее ладони стали влажными, когда он терзал сосок охрой, лимоном и бордо. Пот начал стекать по его горлу.
Иен снова прижал холст к груди Тесс, сделал отпечаток, отложил холст в сторону и двинулся к ее пупку. Его волосы упали на лоб, брови хмурились от сосредоточенного напряжения.
Кожа Тесс жила, каждый ее дюйм будоражился от чувственных прикосновений. Иен окружил овал ее пупка мозаикой из набегающих волн. Прижал к животу Тесс новый холст. Отложил в сторону.
Краска капала ей на трусики. Иен стянул с плеч мокрую от пота рубашку и упал на колени. Тесс сжала кулаки, подавляя искушение вонзить пальцы в его волосы. Его дыхание обжигало кожу. Иен передвинулся ей за спину. Спустил с одной стороны край ее трусиков и заткнул ткань в расщелине ее ягодиц, обнажив одну из них.
Тесс не могла его видеть, только чувствовала его руки на своей коже и представляла, что они создают. В комнате стало чересчур жарко, ощущения были слишком острыми. Иен прилепил холст к ее ягодицам, проведя поверх пальцем.
Теперь он снова был перед ней. Краска размазалась по его бицепсу и забрызгала волосы. Трусики мешали. Иен снял их и раздвинул ей ноги. Он работал аккуратно, нарисовав крохотный узор высоко на бедре Тесс. Тыльная сторона его руки касалась ее, когда он работал в этом месте, пока Тесс не потеряла равновесие и не упала на колени перед ним.
Их глаза встретились и замерли. Брызги белой краски прилипли к щетине на его подбородке. В уголке рта появилась капля зелени. Не сводя сИена глаз, Тесс обхватила грудь и растерла оставшуюся краску ладонями.
– Теперь ты, – прошептала она.
Он застонал, когда она положила ладони ему на ключицы и провела по его груди до талии.
Когда Иен почувствовал, как пальцы Тесс отщелкнули кнопку на его джинсах, вытаскивая презерватив, он потерял последний контроль, за который так сильно цеплялся, и притянул ее к себе на пол. Запустил заляпанные краской руки ей в волосы, поцеловал и вдохнул ее запах. Они перевернулись, прижавшись губами, оба боролись с мешавшими джинсами, их дыхание отяжелело, движения стали неуклюжими.
Локоть здесь, колено там, своенравное царапание ногтем - никакой изящной хореографии. Тела скользкие от краски и пота.
Иен переворачивал ее. Под себя. Поверх себя. Скольжение пигмента между их телами. На коленях Тесс. Обнимая ее сзади, размазывая то, что осталось от созданных им узоров.
Снова поворачивая ее.
Горшки с краской опрокинулись, и пигмент разлился на полу. Они катались в нем. Оба вышли из-под контроля, сошли с ума.
А потом он оказался внутри нее. Стал ее частью. Частью этого пышного, щедрого тела. Этой женщины с полуприкрытыми от страсти фиолетово-голубыми глазами и полуночными волосами, обрамлявшими хаотической короной ее голову.
Пока Иен удерживал себя в узде, по его телу лился пот. Дожидался выгнутой спины. Крика. Ее выгнутой спины. Никогда… сроду ему не удавалось до такой степени сдерживаться.
Он проник глубже. Держа ее. Через ее встречный натиск. Через его собственный. В самый взрыв спектра.
Придя в себя, Иен увидел, что они превратили его тщательную работу в хаос, прекрасный кошмар размазанной краски по смуглой коже. Тесс взяла из тележки один из нетронутых квадратов холста и прижала его к пятну краски на его боку. Еще один она прижала к его груди. Ее волосы падали вперед, закрывая лицо, пряди были испещрены ультрамарином и киноварью. Она отпечатала его бедро. Его пах.
Поочередно.
Иен лежал неподвижно и наблюдал за ее работой, хотя внутри него начала расти паника, биться все сильнее и быстрее. Он спрятал ее за улыбкой и шуткой. Прятал, когда они вместе принимали душ, вымывая краску из всех потайных мест. Прятал, когда они снова брали друг друга.
Когда из радионяни раздался плач, Тесс схватила халат и исчезла, лишь следы от ее мокрых ног отпечатались на полу. Иен вернулся в студию и поставил каждый из квадратов холста сушиться, прежде чем убрать сотворенный беспорядок. И все же паника его не покидала.
Он должен бежать отсюда. От нее.
Даже воинственные сослуживицы Тесс не могли испортить ей настроение на следующий день. Она забрала Рен у Хизер и поехала в школу, все еще думая о сумасшедшем безумии прошлой ночи. Когда она добралась до школы, перед ней оказался криво припаркованный «Ниссан Ультима», а на крыльце стоял готовый постучать в дверь мужчина, которого она прежде не видела. Когда Тесс вышла из машины, он повернулся к ней лицом.
На вид ему было чуть меньше тридцати, небритый, с взъерошенными светло-каштановыми волосами и в одежде, которую он, похоже, не менял на несколько дней дольше, чем надо: мятые брюки чинос, коричневая рубашка с закатанными рукавами, и старый сафари-жилет цвета хаки с несколькими карманами.
Оставив Рен на заднем сиденье, Тесс пошла по тропинке.
– Могу я чем-то помочь?
– Вы Тесс Хартсонг?
– Да. А вы?
– Я Саймон Деннинг.
ГЛАВА 19
Тесс старалась тянуть время. Открыла входную дверь, пригласила гостя войти, а сама вернулась к машине достать Рен и, забираясь внутрь, ударилась головой о дверную раму. Она схватилась за крышу машины, чтобы не упасть, и крепко зажмурилась от внезапно подступивших слез, но не от боли, а от ощущения, что на нее снова вот-вот обрушится мир.
Рен широко таращила глазки, которые синели небом Ван Гога, кулачок беспорядочно двигался к ротику. Тесс подняла ее и прижала к шее: пульс под родничком малышки стучал ей в щеку. Она поцеловала пушистую макушку и повернулась лицом к новому демону, вторгшемуся в их жизни.
Деннинг стоял в коридоре в точности там, где его и оставили. Свободной рукой Тесс щелкнула выключателем и зажгла верхний свет.
– Это тот ребенок? – без всякой надобности уточнил Деннинг.
– Да, это Рен. Моя дочь.
Он засунул руку в карман брюк.
– У вас случайно не найдется пива? И свободной ванной? Я в дороге почти два дня.
Тесс направила его в старую комнату Бьянки. Он остановился на пороге и посмотрел на убранство сказочной пещеры.
– Проклятие. Никогда не видел ничего подобного.
– Да, это необычно.
– Невероятно.
Прижимая к себе Рен, Тесс достала пиво из холодильника. Она двигалась на автомате, пытаясь убедить себя, что этот человек слыл перекати-полем и не желал растить ребенка. Но если он не хотел воспитывать Рен, почему же проделал весь этот путь, чтобы ее увидеть? А где Иен? Она хотела, чтобы он был здесь, рядом с ней, хотя знала, что это препятствие ей нужно преодолеть в одиночку.
Выйдя из спальни, Деннинг принес с собой слабый запах мыла. Тесс поставила пиво на одном конце обеденного стола и отошла с Рен к другому, как можно дальше. Он взял бутылку, но не сел. И она тоже. Между ними простерся, словно минное поле, стол.
– Ваши родители сказали, что вы были в Афганистане.
– Да, был.
– Вы их видели?
– Я поеду к ним после того, как уеду отсюда.
Рен пососала ее ключицу. Тесс томилась в ожидании.
Деннинг поднес бутылку к губам и сделал долгий глоток, прежде чем снова заговорил.