– Нет, я ...
– Ты все время забываешь о многом.
Иен так грубо дернул футболку через голову, что она чудом не порвалась.
– С чего это у тебя такое дурное настроение?
– Все эти твои планы. Эти планы ты строишь для себя и для Рен.
– Я должна планировать. Я не понимаю, что...
– Ты советовалась со мной по поводу каких-либо из этих планов? Спросила, как я к ним отношусь? Есть ли у меня собственные? Или просто поставила перед фактом?
Откуда взялся весь этот гнев?
– Что бы ты ни пытался сказать, давай говори, потому что я не понимаю, о чем ты толкуешь.
Иен подошел к ней.
– Я никогда не слышу слова «мы» в твоих планах. Я слышу только «я».
– «Мы» нет.
– Мы женаты, Тесс. – Как он это сказал... С несчастным видом, искривив угол рта. – Возможно, для тебя это и старомодно, но не для меня.
– На самом деле мы не женаты. Ты знаешь это не хуже меня.
– Штат Теннесси позволяет себе не согласиться.
Ветер подхватил его волосы, сдувая их с сурового лица.
– Ты хоть представляешь, какой была для меня прошлая ночь? Бродить по лесу, не зная, где она и у кого? Она не только твоя, Тесс. Я был с ней со второго дня ее рождения. У тебя нет на нее монополии.
Иен никогда так не говорил о Рен, но то, как он это сказал, – его враждебность – ей не нравилось.
– Осторожнее. Уж слишком много эмоций.
– И что?
– Ты сказал, что продаешь здание школы.
– Я сказал, что у меня есть предложение.
Она больше не могла вести этот разговор.
– Мы можем поговорить об этом, когда ты выпьешь кофе, потому что ты не в себе.
Иен перебил ее.
– Мы поговорим об этом сейчас, потому что никакое количество кофе ничего не изменит. Я люблю тебя, Тесс. Я люблю тебя и люблю Рен.
Она уставилась на него. Это были слова, которые Тесс хотела услышать. Она и представить себе не могла, что их когда-либо произнесет мужчина, который так не любит беспорядочные эмоции. Она должна бы радоваться, но радости не было. Иен выглядел как человек, который потерял все.
Она притянула Рен к своему сердцу.
– Ты переживешь это.
– Ты действительно это сказала?
Тесс с трудом моргнула.
– Любить – это счастье, а я никогда не видела тебя несчастнее, чем сейчас.
– Я не несчастный!
– Ты не счастлив.
– Я счастлив! Я… – Иен провел рукой по волосам. – Это застало меня врасплох. Не то, что люблю тебя. Я люблю тебя очень давно. Но я по-другому это называл.
– Нравиться?..
– Вдохновение. Восхищение. Похоть. Но прошлой ночью... Прошлой ночью все это обрушилось на меня. Критическая ситуация помогает разобраться в том, что действительно важно.
У нее задрожала нижняя губа. Тесс зажала ее зубами, зная, что должна поступить правильно для них обоих. Для всех троих. Она говорила, взвешивая каждое слово.
– Каким ты видишь нашу будущую жизнь?
– Что ты имеешь в виду? Я вижу нас вместе.
То, как он резко произносил слова, сказало ей все.
– Что насчет твоей работы?
– А что насчет нее?
– Ты благородный человек, Иен, но ты не домашний. – Тесс сформировала слова, которые ей нужно было высказать. – Твоя работа - это то, кто ты есть, и я этому помеха.
Он наклонился и поднял камень с острыми краями.
– Ты не помеха.
– С того дня, как мы встретились, я не принесла ничего, кроме осложнений. Ты приехал сюда, чтобы найти новое направление, а нашел столпотворение. Я не вдохновляла тебя, Иен. Я мешала.
Он взвесил камень на ладони.
– Не говори так.
– Скажи мне, что ты создал с тех пор, как мы вместе, такое, что тебя удовлетворило бы. Хоть кусочек, который сделал тебя счастливым.
– У меня есть альбом, полный рисунков.
– Они красивы. Но ты все их ненавидишь.
Иен покатал камень в руке.
– Я их не ненавижу.
– Ты даже не можешь смотреть на них, не скривив губы.
– Я так не делаю!
Тесс сморгнула слезы.
– Ничего не получится, Иен. Ты художник, пытающийся найти себя. Мы с Рен стоим на твоем пути.
Он сжал камень в кулаке.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь.
– Все эти беспорядочные эмоции... Ты рассказывал о жестоком обращении со стороны твоего отца, но я думаю, что самые глубокие шрамы оставила твоя мать. Женщина, которая якобы любила тебя, но никогда не была достаточно сильной, чтобы защитить, как должна делать мать. Я понимаю, почему все это калечит тебя – я, Рен. Все, что мы приносим с собой.
– Я не калека.
Она никогда не слышала, чтобы Иен говорил с меньшей уверенностью.
– Посмотри на себя. Идея влюбиться, завести семью... Это тебя злит, а не радует. - Ее голос сорвался. - Ты знаешь, что это не для тебя. Как у нас настанет хорошая жизнь, когда ты усердно погружаешься в работу, чтобы скрыть свое негодование по поводу всех сложностей, всех препятствий, которые мы с Рен приносим с собой?
– Не выставляй меня таким бесчувственным.
– Ты как раз наоборот. – Рен заплакала. Тесс прижала ее к плечу. – Ты чувствуешь все. Вот почему ты не можешь быть мужем, которого я хочу, или отцом, который ей нужен.
– Ты ведешь себя так, будто переосмысление карьеры происходит в мгновение ока. Это не так. На это нужно время.
– Мы говорим не только о переосмыслении карьеры. Это переосмысление твоей жизни. Возвращайся на Манхэттен, Иен, и перестань убегать от себя. Тебе здесь плохо. И мне нехорошо желать того, что ты не можешь дать.
Его плечи опустились. Иен посмотрел вдаль. У него не осталось возражений, и он даже не пытался ничего придумать. Вместо этого он поднял руку и швырнул камень как можно дальше.
–Будь по-твоему.
Тесс покинула поляну, безмолвно умоляя его держаться подальше, пока она его не разлюбит.
ГЛАВА 23
Тесс смотрела через заднее окно на домик на дереве и представляла, как он, навсегда оставшимся незавершенным, постепенно ветшает. Иен уехал, забрав с собой всю свою одежду, а она затащила свои вещи обратно в школу, впрочем, лишь на время. Как только дом официально выставят на продажу, она съедет, а пока оставила хижину в распоряжении Келли.
Как бы плохо ей от этого ни было, Тесс поступила правильно, отпустив Иена. Одного взгляда на его несчастное лицо хватало, чтобы в этом убедиться. Она отчаянно хотела Иена, но хотела только всего целиком, счастливого и свободного, способного любить всем сердцем. А такого Иена иметь не могла.
Тесс оторвалась от окна, прежде чем с головой погрязнуть в настоящей пучине жалости. Ей нужно чем-то заняться, и сейчас самое подходящее время.
Разнообразия ради в школе работал Wi-Fi. Она устроилась на диване, пока Рен спала в слинге, и включила FaceTime, чтобы позвонить, о чем думала уже несколько дней.
– Тесс?
Дайана выглядела ужасно. Без макияжа, светлый боб на голове слежался. Казалось, что со времени визита Саймона прошла целая жизнь, но на самом деле всего-то четыре дня.
Дайана чихнула и прижала салфетку к носу.
– Извините. Саймон уехал сегодня утром, а я простужена.
– Если сейчас неподходящее время...
– Нет, все хорошо. Мне больше нечего делать, кроме как жалеть саму себя.
Тесс точно знала, что это за чувства/о.
– Следовало позвонить вам раньше, но я не знала, что сказать.
– Это был настоящий шок. – Голос Дайаны задрожал. – Когда я думаю о Рен... Обо всем, через что мы заставили вас пройти... И ради чего? Ради ничего.
– Да, Дайана, неловко вышло.
– Я бы это назвала по-другому. – Она промокнула глаза. – Было прекрасно иметь внучку даже на несколько недель.
– Вот о чем я хочу с вами поговорить.
– О Рен? Как она? С ней все в порядке?
– Да. С ней все хорошо. Она сейчас спит. Но мне вот что интересно... Знаю, что слишком много прошу, и не хочу ставить вас в затруднительное положение, поэтому пообещайте, что вы откажетесь, если сочтете это глупой идеей. Мне подумалось, может… – Слова вылетали в спешке.
– Не могли бы вы с Джеффом стать для Рен бабушкой и дедушкой?
– Ее..?
– Я знаю, что прошу слишком много, но...
– Да!
– Правда?
– О, да! Никогда не думала, что вы этого захотите.
– Я ничего так больше не хочу. – Тесс поделилась с Дайаной тем, что они узнали о зачатии Рен, а затем напомнила ей об одном осложнении. - Саймон еще молод. Что бы он ни говорил сейчас, у вас могут быть настоящие внуки.
– Не говорите так! Рен – наша настоящая внучка. Мы приняли ее в свои сердца. Вот почему мы так расстроились.