– Овощи и оливковое масло богаты питательными веществами.
Его жена вновь появилась, уже с тарелкой в руках. Иен взял еду, но садиться не стал.
– Тебе надо отдохнуть, Бьянка.
– Мне надо прогуляться, - возразила она, выказывая невиданное прежде неповиновение. – Идемте, Тесс. Вы обещали со мной пройтись.
Вообще-то не обещала, но Тесс была рада подыграть. А вот чего она не предвидела, так это того, что Норт увяжется с ними.
Бьянка всю дорогу обращалась только к Тесс, отчего беседа получалась неловкой, ведь Норт шел по узкой тропинке бок о бок с женой, а ей приходилось плестись следом. На кочках он тут же брал супругу под руку – но мгновенно отпускал, стоило им дойти до ровной земли. Тесс нашла отговорку уйти, как только подвернулась возможность. Бьянка остановилась.
– Увидимся завтра.
– Не получится, - возразил Норт. – У нас планы.
– Мы их изменим
– Нет, не изменим.
Бьянка пожала плечами и склонила голову на плечо мужа, а сама улыбнулась Тесс:
– Мы что-нибудь придумаем. Из нас двоих получатся отличные подружки.
Тесс не разделяла ее энтузиазм. Последнее, чего ей недоставало в жизни, – это быть втянутой в странные отношения, царившие внутри этой парочки.
Прошла неделя. Тесс танцевала посреди ночи, когда не могла заснуть, в три часа утра, когда ее будил кошмар. На рассвете, на закате – каждый раз, когда становилось трудно дышать.
Бьянка приходила без предупреждения, иногда по несколько раз за день. Тесс не возражала, невзирая на преимущественно односторонний характер их разговоров. Куда больше ее раздражали вторжения Норта. Он неизменно утаскивал жену под тем или иным предлогом.
«Не могу найти кошелек… Нам надо позвонить и заказать доставку продуктов… Давай съездим в Ноксвиль…»
Он вел себя так, будто Тесс представляла из себя какую-то угрозу.
Прошла неделя. Затем другая. Тесс связалась с родителями Трева – те оправлялись от потери куда лучше. Написала друзьям пару сообщений – непринужденных, жизнерадостных насквозь лживых.
«Все супер. В горах классно».
Внезапно возникший график вынуждал Тесс вылезать из кровати, принимать душ и расчесываться. Работу она не любила – но и не ненавидела. Труд в «Разбитом дымоходе» позволял чем-то заполнить дни, а покладистый характер Фииша вкупе с его привычкой курить травку делал из него идеального босса.
Однажды, когда образовалось окно в обслуживании клиентов, Тесс воспользовалась местным вайфаем и загуглила мужа Бьянки.
«Иен Гамильтон Норт IV, известный под тэгом ИГН4, самый известный уличный художник в Америке. Последний отпрыск могущественной семьи Нортов, единственный сын покойного Иена Гамильтона Норта III и светской львицы Селесты Бринкман Норт. Хотя художники граффити обычно скрывают свою личность, Норт намеренно подписывал работы своими настоящими инициалами, что, как правило, трактуют как признак напряженных отношений с родителями. Известности он достиг, когда оставил уличные граффити ради более вдумчивой работы, начиная с…»
Тесс захлопнула ноутбук, услышав, как мистер Фелтер стучит по прилавку, требуя добавить в свой кофе еще порцию фундучного сиропа.
Беременная племянница Фииша, Саванна, обращалась с клиентами лишь немногим лучше, чем с Тесс. Хозяин кафе явно держал нахалку только во имя преданности ее отцу, своему брату Дейву.
– Саванна раньше такой не была, – признался Фииш Тесс, – но потом парень бросил ее и сбежал из города. Я-то сразу понял, что он лузер. Вообще о «Грейтфул Дэд» не слышал!
По мнению Фииша, хуже греха в мире не существовало.
Другой коллегой Тесс оказалась мать Саванны, Мишель, блондинка сорока двух лет с глубоким декольте – и тоже беременная.
– А я-то думала, у меня пременопауза, – сообщала она каждому, кто останавливался послушать. – Ха!
Мишель оказалась столь же неприветливой, как и дочь. Впрочем, ее неприязнь к Тесс основывалась на том факте, что Фииш нанял чужачку вместо младшей сестры Мишель.
– Стоило тратиться на учебу в колледже, а потом оказаться на побегушках у Фииша, – фыркнула Мишель в первый же раз, как увидела Тесс в форменной толстовке Трева.
Между матерью и дочерью существовали свои разногласия, и за три недели работы Тесс научилась в них не влезать.
– Она как будто назло мне, – прошипела Саванна Тесс. – Тоже залетела, и я теперь чувствую себя фриком. – И взмахнула тряпкой, очищая кофемашину после недавно приготовленного латте. – Вечно так делает.
– Залетает? – Тесс вытряхнула использованные зерна кофе в мусорное ведро.
– Да нет же. Словно пытается меня обставить.
Тесс от души порадовалась, когда к стойке подошли двое барменов из «Петуха». Они заболтали ее дольше, чем следовало, но общаться с ними было куда приятнее, чем с любой из этих родственниц Фииша.
В конце концов Тесс добралась до задней комнаты, где смогла продолжить спор, который вела с Фиишем всю прошлую неделю. Она была права. Она знала, что права.
– Совсем немного, в сторонке от основной витрины. Чтобы клиенты знали, что мы их продаем.
Фииш достал с полки мешок с кофейными зернами.
– Слушай, Тесс, сколько раз повторять: я не выставляю на витрину резинки. Люди, которым они нужны, знают, что я держу их в задней комнате.
Ей хотелось сделать что-то полезное, а не сидеть и ощущать, как душа утекает из тела, поэтому Тесс решила не отступать.
– Мужчины, может, и в курсе, а вот женщины, что заглянут к нам в поисках презервативов? Подростки, которым они особенно нужны?
– Ты опять за свое. Да если я выставлю резинки для тинейджеров, тут в городе такой хай поднимется, что тебе и не снилось.
– Тебе бы чуть больше верить в людей.
– Ты не местная, Тесс. Резинки останутся в задней комнате – и точка.
Вместо того чтобы спорить, Тесс дождалась ухода Фииша и выставила несколько пачек презервативов на стойке рядом с общей уборной. Примостила среди мыла ручной работы, пилочек для ногтей с цитатами из Библии и листовками для подростков, ради печати которых ей пришлось проехать пятнадцать миль. В конце смены Тесс спрятала кондомы и листовки в кладовой. Даже такая маленькая победа ощущалась как шаг вперед, а о чем Фииш не знает, то ему не повредит.
Иен не показывался в городе с тех самых пор, как Тесс Хартсонг начала трудиться в «Разбитом дымоходе». И не приехал бы, не закончись у них дома кофе. Едва войдя, Иен увидел Тесс за прилавком. Она повязала на талии красный фартук и собрала волосы в хвост, но отдельные упрямые прядки обрамляли ее лицо и сбегали вниз по шее.
У прилавка стоял мужик в джинсах и замшевом бомбере. Из разговора Иен понял, что парень держит небольшую пивоварню поблизости – а еще, судя по поведению, его больше интересовали формы Тесс Хартсонг, чем заказанный им пирог.
– Разрешите пригласить вас на барбекю после конца вашей смены.
– Спасибо, но я вегетарианка.
Черта с два. Она приготовила для Бьянки брускетту и сама ее ела.
– А как насчет того, чтоб пропустить стаканчик в «Петухе»?
– Очень мило с вашей стороны, но у меня есть парень.
И снова ложь. К настоящему времени Иен увидел достаточно, чтобы понять: Тесс – одиночка.
– Если передумаете, дайте мне знать.
Парень отнес свой пирог и кофе к общему столу, но продолжал краем глаза наблюдать за Тесс. Неудивительно, что его особенно привлекли ее бедра.
Заведение было заполнено разношерстной группой горожан, о слишком многих из которых Иен слышал от Бьянки.
«Тесс вскоре перезнакомится со всеми. Она говорит, что многие люди в городе обязаны своей работой Брэду Винчестеру. Он здесь большая шишка…»
«Тесс говорит, что горожане втайне свысока поглядывают на пенсионеров, переехавших из другого штата, но не показывают этого из-за денег, которые те приносят…»
«Тесс говорит, что встретила пару людей искусства: одного парня, что работает по железу, и женщину, которая делает мандолины. Нам нужно устроить вечеринку».
Только через его труп. А еще Иену изрядно поднадоело слышать, что еще там говорит Тесс. Очевидно, она не упомянула никого из поселенцев и выживальщиков, обосновавшихся в горах. Сам он встречал их во время своих прогулок. Довольно интересное общество – искренние защитники окружающей среды, которые хотели уменьшить свой углеродный след, сторонники теории заговора, скрывающиеся от апокалипсиса, пара религиозных фанатиков. Некоторые даже с детьми.
Иен подошел к стойке. На фартуке Тесс виднелись следы сахарной пудры, должно быть, от пончиков. Он никогда не понимал, почему эти плотные рассыпчатые куски теста вообще считались пончиками. За исключением формы, они не имели ничего общего с воздушными, как перышко, глазированными пончиками.