— Для мзды?
— Думаю, что так, — кивнул я. — Возможно — просто просят, или что-то рассказывают. Возможно — вымогают у лопоухих владетелей мелочёвку на «ремонт дороги» или ещё что.
— А нас… — начал было Млад, посмотрел на мою ехидную, сиволапую и наглую морду и кивнул, не договорив. — Понял, господин.
Добрались до городской черты, где я отловил стражников не «корифейских», а судя по виду и характерному знаку «рогов и копыт» (ну вообще — клыков и копыт, но из-за схематичности эти зубы вполне тянули на рога) — наёмников Курбичей. В общем — стражники как стражники, с мордами умеренной ментовизны.
— Есть вопросы, — перекатил я аргент между пальцами.
— Ответим, уважаемый, — состроил глазки серебрухе главный стражник. — Коли не во вред владетельным Курбичам и Корифею наши ответы будут, — сделал он морду «при исполнении», но романтический взгляд на монету смазал эффект.
— Не будет, — махнул лапой адвокат в моём лице.
И стал узнавать, есть ли в Шкуфье владетели, на текущий момент, кроме как Курбичи. И если есть — то где.
— Как не быть, уважаемый. Слышали, небось — на днях страсть и душегубство учинилось, над уважаемой госпожой! Суд убивца ждёт, а на суд и казнь праведную уважаемые владетели не против полюбоваться. Да и вы, небось…
— Мои дела — мои, — небрежно бросил я.
— Понял, — всё понял главстраж.
— Где они есть-то?
— Так в Карасе, почитайте, все комнаты сняли. Это если друзей господ Курбичей не считать — они-то как были в гостях, так и ныне есть. А Карась, — правильно интерпретировал мою мимику стражник, — это трактир портовый, уважаемый. По левую руку от порта, портовой управы не доезжая… — стал рассказывать маршрут. — Но благородных комнат там, мнится мне, не осталось. И неблагородных тоже.
— Нет и нет, посмотрим. Благодарю, — метнул я монетку в информатора.
Последний от броска ловко увернулся, более того — монетку поймал и не стал ответно кидаться в меня. А мы с Младом поехали к этому Карасю. Дело было вот в чём: для нормальной работы с делом мне было бы очень желательно заручиться поддержкой (или благожелательным нейтралитетом) Лидари. Вариант благожелательно расспросить Кубричей, с учётом того, что я — поверенный Квидых, был не просто тухлым, а практически невозможным. Соответственно, Лидари-наблюдатель, которого желательно перевести в разряд «сочувствующего», если не «союзника». Мне нужны, пусть и не протоколируемые, рассказы если не самих Курбичей, то хотя бы слуг, горбатившихся на гулянке. Лидари может помочь с этим (если нет — придётся подкупать слуг, что мало того что накладно, так ещё и бессмысленно — вероятность вранья крайне высока). Но для этого, помимо моей обаятельный морды и чудесного характера, нужны основания. Желательно, точнее, непременно — в бумаге.
Таскаться по окрестным владениям, где обитают очевидцы — долго, не факт, что эффективно, да и вообще — ле-е-ень. А вот в этом Карасе — вполне могут быть владетели, рекомендательные письма к которым выдали мне Квидые. И от этих граждан мне нужны показания, письменные и заверенные — хотя бы личной подписью. Подобное в уголовном судопроизводстве, насколько мне известно, не использовалось, но мне нужно было для убеждения Лидари, а не для непосредственного суда. С судом, есть у меня обоснованное ощущение, всё будет не так просто, а мне придётся немало побегать. Но ощущения ощущениями, а попробовать «по-быстрому» — надо, как и заполучить благожелательность Лидари.
В Карасе было и вправду плюнуть некуда от владетелей: рыл двадцать, не меньше, не считая слуг. Копошились, подпрыгивали, водку пьянствовали (дисциплину — не хулиганили, но это не точно) и переговаривались в здоровенной трапезной. Место было «блааародное», с кабинками, но владетели решили этот вопрос настежь распахнутыми дверями и перестановкой столов. От чего заполошные метания половых, шугающихся от не предусмотренных внутренними картами мебелей (точнее, их местоположения), смотрелись особенно комично. На момент моего вщемления в Карася управляющему, дядьке средних лет со скорбно обвисшими усами, какая-то владетельница предъявляла некие претензии. Чёрт знает, какие, да и не очень интересно, но по мордам обоих всё было понятно. Как и по реакции дядьки: на меня он зыркнул как на спасителя, закланялся перед собеседницей, разводя руками. Кивал в мою сторону, так что был «отпущен» надменно задравшей нос дамочкой.
— Приветствую, уважаемый, в лучшем трактире Шкуфье — Карасе. Я — Клеб, управляющий… — обратился ко мне управляющий, как только добрался.