Но по дороге моим планам настал кирдык: рыжая, зыркая на меня, прижимаясь и елозя, очень тонко намекала, чего от меня хочет. И организм на это отвечал более чем взаимно. Так что махнул я лапой на разговоры и разборы с разборками, а занялся с рыжей тем, чем хотелось. И то что в лесу — для териантропов, в общем-то, не большая проблема, даже романтично в чём-то.
И, в процессе, я установил такую вещь: импринтинг на сильного партнёры у рыжей за время её отсутствия явно ослаб, если вообще не пропал. Но восстанавливала она его сознательно, с удовольствием и явно положительными эмоциями. Так что, возможно, долгое отсутствие Лисы — «проверка себя», вполне возможный вариант. Завершившаяся к моему удовлетворению и удовольствию, что не может не радовать.
Короче, вместо разговоров и мыслей мы до рассвета славили Яра. Нравилось ли это божеству или нет — чёрт его знает, главное — нам понравилось. А через полчаса после рассвета аркубулюс миновал закатные ворота Золотого. В Услуге я всучил зеающей рыжей бо-о-ольшую кружку кофе с мёдом и, ехидно скалясь, сообщил:
— Любезная Лиса, нам с тобой надо серьёзно поговорить!
3. Шляпа, револьвер и хлыст
Рыжая глазками полупала, ресничками по-рейнарски похлопала и вообще сделал вид непричёмистый. Но посмотрела на мою физиономию, вздохнула и стала рассказывать.
Выходила у девицы такая, довольно непростая с её точки зрения история (вообще — херня-хернёй, но это на мой взгляд, а живёт Лиса за себя, а не я за неё). Итак, последние пару раз, что я застал, с поездками рыжей в родовое логово было связано с похоронами. Патриарх и матриарх семейства, сначала он, а потом она, изволили помереть от старости.
При этом, семья именно Лисы занимается какой-то хернёй (какой — рыжая не сказала, разве что «очень попросишь», а я не стал: конкретный род деятельности её семейства вот совершенно не принципиален). Но эта херня обеспечивает в роду Рейнар довольно высокое благосостояние и социальное положение, притом что ко всяким там «советам рода» и прочим главлисам отношения не имеет. Далее, эта херня требует постоянного и деятельного присмотра Рейнара, и занимался этой хренотенью, до кончины, патриарх, дед Лисы. Потом бабка, которая, очевидно, трудовой повинностью возмутилась и вскоре померла, несомненно, зловредно хихикая над потомками.
А вот дальше начиналась веселуха: папахен Лисы, довольно возрастной Рейнар, разыграл мощное представление, на тему того, что он вот никак не может трудиться, а должна этим заниматься дочурка. А он валяться и ни хрена не делать. Позиция, в общем-то, понятная. И даже заслуживающая уважения, если бы не затрагивала МОЮ Лису.
Рыжая извивалась, посылала папахена, не желая заниматься семейной хернёй. А желая заниматься репортёрским делом, да и я там как фактор вроде как значился. При том, именно роду Рейнар, журналистка-Лиса более полезна, чем занимающаяся семейной хернёй, это она чётко обозначила. Да и я с главой Рейнаров в Золотом когда общался — тоже такая тема мелькала, то как бы совсем в Лисьей Правде Лиса не лишняя, а даже наоборот.
Так что папахена Лиса посылает, предлагает трахаться с хернёй согласно старшинству… А тот, засранец такой, с воплями и причитаниями падает с сердечным приступом, естественно, не помирая. И причитая, что вот он хворый и слабый, и если жестокосердная дочурка не будет пахать в поте лица своего на семью, то вскоре он совсем помрёт, и пахать ей и так и так придётся.
— Не притворялся? — поинтересовался я, поскольку подобных старых пердунов знал не одного и не двух
— Не знаю, Михайло. Мог притворяться, а мог нет. Лекарь приходил, опасности не обнаружил, но посоветовал покой. Терять его мне не хочется, — призналась Лиса, посмотрела на меня. — Тебя тоже, — призналась она в ещё одной привязанности.
Я быстренько подумал, и решил уточнить.
— Потап, слушай…
«Может быть», — важно буркнул топтыгин. — «Мне вот с сердцем и медвежатами пришлось сезонов двести возится, пока хорошо не стало. А то совсем сердце слабое было, умирали. А у лиса этого куча щенков — могут хворать. Но они — лисы, так что врать тоже могут».
А рыжая, тем временем, рассказала, что пыталась решить проблему, как и семью не бросить и папахена, лентяя престарелого, не угробить. И как в Золотом быть. В итоге решила, пока, жить на «два дома». Месяц в Золотом, неделю-десять дней в Хюлсте — столице владений Рейнаров.
— А мне не писала, чтобы себя проверить? — хмыкнул я.
— Да… И зачем ты спрашивал у насчёт выкупа⁈ — подбоченилась Лиса.