— Почтенный видом. Я — Щебур Капрос. Сталь или колдовство?
Это было не «правилом», а как раз укладом, этикой таких назначенных поединков. Пистолями в таких поединках, по крайней, между друг другом, владетели вообще не пользовались. А вот определить, махать шашками (или руками-зубами-когтями-клювами) или кидаться друг в друга заклинаниями — это был этакий «вежливый договор». Причём, вопрос именно мне, как вызванному, хотя опять же — не правило, а уклад, да и в рамках узнанного могла и хрюшка сама обозначить «тип», вроде бы выходило возможно.
— Михайло Потапыч. Сталь, — бросил я, хотя стали использовать не собирался.
Просто Потап очень толсто намекнул, что на «одну лапу положим», ну и прочее такое. Мозг мне чуть не протрахал своими воплями. Ну и я как-то решил, что пусть будет: теоретически и вправду должны справиться, ну а если что — «галантно сдамся», по крайней мере, попробую это провернуть. И буду долго, с наслаждением, нудеть…
«Не дождёссси!» — почувствовалось ехидное эмоционирование от Потапа.
Фиалка заняла место напротив меня, с противоположного конца поляны и одновременно снаружи и изнутри, раздалось «начали!» Снаружи — от Щебура, который принял функции распорядителя. Ну а изнутри от Потапа, как понятно. Хрюшка полыхнула магией, пригнулась, оскалилась, сделала шаг… и ошарашено отпрыгнула назад, чуть не покинув поляну.
Дело в том, что Потап, задница мохнатая, «жёг». Иначе не скажешь. В меня просто… да слов нет, я себя ощущал нефтяным трубопроводом за день до сдачи бюджетного отчёта. Энергия, магия, чёрте что, просто распирало тело, причём в самом прямом смысле. Оборот произошёл полностью, практически мгновенно. И… не остановился. Поток явно корректируемой Потапом энергии продолжал вливаться в моё тело, делая меня больше, шире, злостнее. На определённый момент даже подготовленная для оборота кираса начала потрескивать сложным механизмом ремней — меньше, чем через минуту после начала оборота!
— Хватит! — чуть ли не запаниковал я.
«Да, довольно», — вальяжно отэмоционировал Потап. — «Что стоишь, придурок?» — поинтересовался он.
А я немножко хренел от того, во что меня натериантропило. Со стороны я себя, само собой, не видел, но судя по ощущениям: чудище обло, озорно и даже, возможно, лаяй. Плечи в полтора метра, не меньше. Лапы — жуть, когтишшы — жуть в степени, потому что десять штук из заметных. Вдобавок густая шерсть переливалась огненными огоньками, правда, с этим я, похоже, сам постарался. В смысле, когда Потап меня корёжил, я уцепился за свою самость, в том числе и за душевную жабу, которая стала частью меня. Ну и добавил огоньку, что смотрелось… впечатляюще, судя по перекошенным рожам окружающих.
Ну да ладно, Потап начинает недовольно порыкивать, я сделал шаг в сторону распахнувшей варюшку Фиалки… и чуть не распахнул варюшку сам, судорожно пытаясь понять что за чертовщина творится. Дело в том, что я проваливался в мать-сыру-землю, покрытую травой, при каждом шаге, на десяток сантиметров минимум. Причём мало того, что это не доставляло дискомфорта, так ещё и земля шла волнами! И воздух, как оказалось, при движении. Точнее — шло волнами, искажениями, пространство, от той хрени, что сотворил со мной Потап.
Наблюдатели стояли с распахнутыми клювами, Фиалка припала к земле, обратившись… вообще, даже удивительно: свинячие черты проглядывали, но какие-то… Ну скажем так, не баба-свинота из неё выходила, на удивление. Видимо, эстетизм был не чужд Капру их рода, так что морфизм свинюшки выходил на удивление органичным, а не противным и отталкивающим.
Но вот выражение морды-лица у Фиалки было: изумлённым, испуганным, неверящим. В общем, она просто бестолково заметалась по краю поляны, даже не пытаясь атаковать. А я, тем временем, тяжело, фактически корёжа реальность, шёл к ней. Её и наблюдателей натурально пошатывало, каждым шагом! Но совсем я не расслаблялся — а то мало ли. Хотя мало ли не случилось и, лыбясь во всю пасть (улыбайтесь: это всех раздражает), дотопал до сжавшейся Фиалки.