- Да, да, - сказала миссис Гавин, вытирая лужи на стойке и отходя к раковине, чтобы выжать тряпку. - Похоже, что действительно не ваша.
- Здесь написано, что ее автор - Джон Шутер, - объяснил Морт, снова перекладывая титульный лист наверх. - Видите?
Она соблаговолила взглянуть из вежливости на титульный лист и принялась протирать дверцу шкафа.
- А я решила, что это один из ваших - как бишь их там? - псевдонимов. Ведь так называются вымышленные фамилии в писанине?
- Я не пользуюсь псевдонимами. У меня никогда их не было.
На этот раз она все-таки взглянула на него - с деревенской проницательностью и едва заметной иронией, - затем опустилась на колени, чтобы вытереть лужи на полу, и пробормотала:
- Вряд ли бы вы сообщили их мне, если бы они у вас были.
- Простите, что я такой неловкий.
- Это моя работа, - коротко ответила она, даже не взглянув на него.
Морт понял намек и удалился. Он остановился на несколько секунд в гостиной, посмотрел на еще не убранный с ковра пылесос, и в голове снова зазвучал голос незнакомца: Это дело касается только нас с вами. Посторонние тут ни при чем, мистер Рейни. Это касается исключительно нас с вами.
Морт постарался вспомнить лицо странного гостя. Сделать это оказалось несложно - благодаря своей профессии писатель хорошо запоминал лица и жесты. Вспомнив все до мельчайших деталей, Морт пришел к твердому убеждению: это не просто невольное заблуждение или причудливый способ знакомиться со знаменитыми писателями. Этот человек еще вернется.
И Морт Рейни решительно направился в кабинет, так же решительно сворачивая на ходу рукопись в трубочку.
ГЛАВА 4
Три стены кабинета занимали книжные полки, и на одной из них, висящей в стороне от других, стояли написанные им книги. Тут были разные издания, американские и иностранные. Всего за свою карьеру Морт Рейни опубликовал шесть книг: пять романов и сборник рассказов. Поначалу его рассказы и первые два романа нравились только родственникам и ближайшим друзьям. Но третий роман, "Мальчик учителя музыки", сразу же стал бестселлером. После того как Морт добился признания, ранние работы были переизданы и хорошо продавались, но не пользовались такой же популярностью, как его поздние произведения.
Сборник рассказов назывался "Каждый бросает по монете", и большинство вошедших в него рассказов первоначально были опубликованы в мужских журналах, где их украшали фотографии женщин, на которых не было ничего, кроме толстого слоя грима. Но один рассказ впервые увидел свет в известном "Журнале мистических историй Эллери Квина". Рассказ назывался "Посевной сезон", и именно его Морт сейчас нашел в своем сборнике.
Женщина, укравшая вашу любовь, которая составляла единственную ценность вашей жизни, была уже не совсем женщиной - так по крайней мере считал Томми Хейвелок. Он решил убить ее. Даже знал место, где бы мог сделать это, очень подходящее место: в маленьком саду, который она устроила в углу, образованном стенами дома и амбара.
Морт сел и медленно перечитал оба рассказа, переводя взгляд с одного текста на другой. Добравшись до середины, он понял, что читать дальше уже не обязательно. Кое-где встречались маленькие стилистические различия, но основная часть текста совпадала полностью, слово в слово. В обоих рассказах герой убивал свою жену. В обоих рассказах жена была холодной стервозной сукой, неспособной на любовь. Ее не интересовало ничего, кроме ее сада и консервирования овощей. В обоих рассказах убийца хоронит супругу в ее саду, а потом заботливо ухаживает за садом и выращивает удивительный урожай. В варианте Мортона Рейни это были бобы. У Шутера - кукуруза. В обеих историях убийца в конце концов сходит с ума, и в момент, когда его обнаруживает полиция, он жадно пожирает свой урожай и объясняет, что должен был избавиться от нее, что рано или поздно неминуемо должен был избавиться от нее.
Морт никогда не считал себя знатоком жанра ужасов - в "Посевном сезоне", по сути, не было ничего ужасного и сверхъестественного, - и все-таки у читателей от этого небольшого рассказа бегали мурашки по коже. Эми, дочитав его до конца, поежилась и сказала:
- Наверное, это действительно хороший рассказ, но слишком мужской... Боже, Морт, какая куча дряни.
У него и самого этот рассказ вызывал подобные чувства. Пейзажи "Посевного сезона" совсем не располагали к путешествиям v вовсе не являлись "сердцем истории", но все-таки Морт считал, что неплохо поработал, а уж описание домашнего быта Тома Хейвелока ему просто удалось. Это признали и редактор "Журнала мистических историй Эллери Квина", и читатели - рассказ вызвал благоприятную почту. Редактор просил написать для них что-нибудь еще, но с тех пор Морт не писал ничего, хотя бы отдаленно похожего на "Посевной сезон".
- Я знаю, что справлюсь с этим, - сказал Тодд Дауни, вылавливая из кипящего котла еще один початок кукурузы. - Я уверен, что со временем все связанное с ней канет в Лету.
Так закончил свой вариант Шутер.
- Я уверен, что смогу справиться с этим делом, - сказал им Том Хейвелок и выловил из переполненного кипящего котла еще одну порцию бобов. - Я уверен, что со временем ее смерть станет тайной даже для меня самого.
Так закончил рассказ Морт Рейни.
Морт закрыл книгу и задумчиво поставил се на полку. Затем он сел за стол и принялся медленно и методично исследовать его ящики. Стол был большим, таким большим, что заносить его в комнату пришлось по частям. Ящиков было огромное множество. Этот стол считался неприкосновенной собственностью писателя: ни Эми, ни миссис Гавин никогда не открывали его, и в ящиках было полно всяческого хлама, скопившегося за многие годы. Прошло четыре года с тех пор, как Морт бросил курить, и если в доме до сих пор остались какие-нибудь сигареты, то они могли быть только здесь. Если бы он их сейчас нашел, то закурил бы. Хотя обычно не переносил запаха дыма. Если бы сигарет не оказалось, тоже ничего страшного: копаясь в этом хламе, Морт успокаивался. Старые письма, которые отложил, чтобы ответить на них, но так и не сделал этого, теперь казались настоящим антиквариатом, от них веяло чем-то таинственным; открытки, которые он купил, но так и не отправил, кипы рукописей, коробка со старыми кнопками, конверты, скрепки, оплаченные счета. Он мог как в срезе земной коры проследить геологические слои застывшие останки проведенных здесь летних месяцев. Это успокаивало. Он покончил с одним ящиком и перешел к следующему, все время думая о Джоне Шутере и о только что прочитанном рассказе Джона Шутера - своем рассказе, черт побери!
Самым очевидным был тот факт, что после чтения этого рассказа ему необходима была сигарета. Такая потребность за последние четыре года возникала у него не впервые; были времена, когда едва Морт замечал, что кто-нибудь в соседнем автомобиле выпускает клубы дыма, у него моментально возникало яростное желание закурить. Но ключевым словом всегда оставалось определение "моментально". Такие вспышки быстро проходили, как летний шквал дождя: внезапно с неба падала слепая серебристая дождевая завеса, а через пять минут уже снова сияло солнце. Он никогда не испытывал потребности свернуть по дороге к ближайшему магазинчику за пачкой сигарет.., или покопаться в поисках случайной сигареты в бардачке, как рылся сейчас в своем столе.
Морт чувствовал себя виноватым, и это было просто нелепо. Он не крал рассказа у Джона Шутера, он прекрасно знал, что не делал этого, и все-таки рассказ действительно был украден (а иначе быть не могло. Морт не мог поверить в то, что два разных человека могли случайно написать такие похожие тексты), значит, вероятнее всего, именно Шутер украл рассказ у него.
Ну разумеется.
Это было ясно как день, как нос на его лице.., как круглая черная шляпа на голове Джона Шутера.
И все-таки Морт по-прежнему был расстроен, чувствовал себя выбитым из колеи, виноватым... Он ощущал себя проигравшим в какой-то странной игре, для которой не мог найти подходящего слова. Но почему? Что ж.., потому что...
В этот момент Морт достал из ящика ксерокопию романа "Мальчик учителя музыки" и там, под бумагами, обнаружил пачку сигарет "L&M". Интересно, выпускают ли сейчас такие сигареты? Он не знал. Пачка была старой, смятой, но определенно не пустой. Он вытащил ее, осмотрел со всех сторон. Исходя из законов залегания, или, выражаясь научнее, столоведения, он определил, что купил эту пачку в 1985 году.