В какой-то момент Суворову кажется, что партия Репнина — «факция гугнивого Фагота» — сумела захватить бразды правления в Военном ведомстве и обрекла его на бессрочные строительные работы: «В сих трудах и сокращающейся жизни оставь меня в покое, о, Фалъгот! возпитанный при дворе и министре и от того приобретенными качествами препобеждающий грубого солдата! Не довольно ли уже ты меня унизил? И не от тебя ли, моего кровавого банкета десерт Каховскому? Ты меня якобы хвалишь: твой лай не столько мне вреден. Под сею благовидностию плевелы скрыты и под розами терны! Петр Иванович, изторгайте меня в поле. Херсон моя участь. Тут я потерян Великой Императрице!» (Письмо Турчанинову от 11. X. 1792 г.). Суворов уверен, что из-за козней Репнина он не получил в командование армию после смерти Потемкина, которая досталась Каховскому. Оказывается, еще в феврале 1791 г. Светлейший, отъезжая из армии в Петербург, хотел оставить командование Суворову. Но вмешался Репнин: «Оставляете Сув[орова]: поведет армию в Царьград или сгубит! Вы увидите»,— приводит он слова Репнина. Потемкин предпочел более осторожного князя Николая Васильевича, который сумел воспользоваться предоставившейся возможностью и добил противника в сражении при Мачине.
«С г[рафом] Николаем] Ивановичем] меня сплел жених [ом]. Стравил меня со всеми и страшнее,— продолжает Суворов.— Это экстракт. Я ему зла не желаю, другом его не буду даже в Шведенберговом раю». Неприязнь к Репнину так велика, что Суворов не может ручаться за дружбу с ним даже в раю, описанном знаменитым шведским инженером, ученым, мистиком Эмануэлем Сведен-боргом, раю, где господствует любовь к ближнему и любовь к божественной истине.
Но может быть Суворов пристрастен к своему сопернику и преувеличивает его силу и влияние? Оказывается, нет. Сама императрица опасалась Репнина — ведущей фигуры партии наследника престола. Она помнила заговор 1776 г. и не забывала об участии в нем Репнина — племянника братьев Паниных. Осенью 1790 г, в обстановке острейшего кризиса, спровоцированного берлинским двором, в политике которого ведущую роль играли масоны, она обратила пристальное внимание на московский кружок масонов, руководимый Новиковым. Смерть Потемкина заставила ее ускорить ликвидацию опасного центра. «Я тебя люблю и принимаю как художника, а не как мартиниста,— кричит великий князь Павел Петрович знаменитому архитектору В. И. Баженову, приехавшему к нему по поручению Новикова.-- О них же и слушать не хочу; ты и рта не разевай о них говорить». [204]
На дворе зима 1791 — 1792 гг. В бумагах генерал-прокурора А. Н. Самойлова, ведомство которого, помимо финансов, занималось политическим сыском, сохранился важный документ. «Я Николай Репнин,— говорилось в документе,— клянусь Всевышним Существом, что никогда не назову имени Ордена, которое мне будет сказано почтеннейшим братом шредером, и никому не выдам, что он принял от меня прошение к предстоятелям сего Ордена о вступлении моем в оный, прежде чем я вступлю и получу особое позволение открыться братьям Ордена.
Князь Николай Репнин полный генерал службы» [205].
В апреле 1792 г. был арестован Новиков. Следствие велось под личным наблюдением императрицы. Следователей интересовали связи московских розенкрейцеров с их берлинскими братьями; связи с наследником престола; роль Репнина в тайном обществе, которое до своего отъезда из России возглавлял барон Шредер, бывший капитан прусской службы. «Сношения с цесаревичем и его берлинскими друзьями, конечно, и погубили Новикова, подвергнув разгрому весь кружок,— делает вывод крупнейший авторитет по русскому масонству времен Екатерины Г. В. Вернадский.— Екатерина не могла без достаточных улик тронуть влиятельных закулисных столпов масонской партии, вроде князя Репнина,.. она долго искала причину для ареста даже поручика Новикова» [206]. Тронуть «столпов» было политически невыгодно, так как означало бы признание наличия сильной оппозиции. Новиков был заключен в шлиссельбургскую крепость, для остальных опытная правительница сочла «достаточной предупреждающей мерой — страх»: некоторые влиятельные московские масоны выехали в свои деревни; Репнин получил пост генерал-губернатора в Риге. Даже Храповицкий — доверенное лицо императрицы, «нашедший», по его словам, «случай изъясниться о старом Масонстве» (времен И. П. Елагина и А. И. Бибикова), был удален от двора, получив чин тайного советника и место сенатора. Храповицкому не помогло и напоминание о том, что именно он перевел на русский язык антимасонскую брошюру «сочинения Ея Величества».