С отъездом двора в Петергоф и Ораниенбаум столица несколько успокоилась, затихла, лишь только некоторые солдаты-гвардейцы, среди них, возможно, был и наш Григорий Потемкин, не хотели мириться с бездействием. Опасаясь, что их неожиданно посадят на корабли и отправят на войну с Данией, они передавали друг другу ими же выдуманные слухи насчет императрицы и ее скверного положения, что угрожало планам заговорщиков. За два дня до дворцового переворота Петр III, остерегаясь действий гвардии, предполагал вывести 4 батальона лейб-гвардии пехотных полков с 4 гренадерскими ротами и 3 эскадрона Конной гвардии в отдаленный лагерь через Нарву, Дерпт, Ригу в Курляндию. Если бы это удалось, кто знает, что суждено было бы Екатерине Алексеевне, а Потемкин мог повторить судьбу своего отца, сделать неплохую военную карьеру, жениться, выйти в отставку и закончить свои дни, охотясь в лесах Смоленщины с окрестными помещиками. Но все свершилось так, как было предначертано.
Заговор, подогреваемый слухами и рассказами, сплетнями и пересудами, желанием власти и перемен в политике, разрастался как снежный ком, собирая все больше сторонников Екатерины. Она хотела быть императрицей и чувствовала в себе силы и способности, уверенность Екатерины Алексеевны совпадала со стремлениями ее сторонников. Развязка семейно-политического конфликта неумолимо приближалась, и не было силы, способной остановить бег времени и судьбу, благоволившей к Екатерине. Россия хотела другого монарха, и она его получила на последующие три десятилетия. Григорий Потемкин, то ли влекомый юношеским честолюбием, то ли следуя своей планиде, оказался в самом водовороте политического конфликта. Дворцовые перевороты XVIII века в одну секунду могли изменить судьбу человека, возвысить его к вершинам власти или низвергнуть в ссылку. Потемкин вряд ли предполагал, что, встав на сторону великой княгини, он делает самую верную ставку в игре под названием «жизнь». Несколько следующих июньских дней 1762 г. изменили течение его жизни, отныне и до смерти вся она будет принадлежать Екатерине, с ней будут связаны все радости и горести нашего героя. Потемкин станет самым верным и преданным человеком для императрицы.
Глава 4.
ТРИУМФ НЕМЕЦКОЙ ПРИНЦЕССЫ
Одной из ближайших сторонниц Екатерины Алексеевны, активной участницей заговора и верной подругой на протяжении многих лет была Екатерина Романовна Дашкова, родная сестра фаворитки Петра III Елизаветы Воронцовой, женщина своеобразная и замечательная. Их дружба, в которой некоторые историки элементы куртуазной игры XVIII в. принимали за нечто большее, переживала разные периоды: то искренней привязанности, то политической необходимости, то охлаждения; впрочем, любая женщина, имеющая подругу, прекрасно понимает перипетии и всю сложность женской дружбы.
Во время переворота 1762 г. Екатерина Дашкова и Григорий Потемкин принадлежали к разным партиям его участников, познакомились они только спустя несколько лет. Потемкин как гвардеец вошел в так называемый «секрет» великой княгини, т.е. в узкое число посвященных в заговор, они во время переворота должны были направлять и координировать действия гвардейских полков, а Дашкова, в силу родства, принадлежала к партии придворных аристократов. Екатерина Романовна даже не знала тогда имени Потемкина среди заговорщиков, но в последующие годы их связали приятельские отношения двух ближайших к императрице людей.
Сама Екатерина II, управлявшая заговором и всеми партиями в нем, в письме 2 августа 1762 г. (спустя некоторое время после дворцового переворота) к своему некогда горячо любимому мужчине польскому вельможе Станиславу Понятовскому дала любопытное «описание поведения каждого из начальствующих лиц».
О братьях Орловых императрица писала, что они «блистали своим искусством управлять умами, осторожною смелостью в больших и мелких подробностях, присутствием духа и авторитетом, который это поведение им доставило. У них много здравого смысла, благородного мужества. Они патриоты до энтузиазма и очень честные люди, страстно привязанные ко мне, и друзья, какими никогда еще не был никто из братьев; их пятеро, но здесь только трое было».
Екатерина II с иронией рассказывала о желании княгини Дашковой, младшей сестры фаворитки Петра III, занять главную роль в дворцовом перевороте. Она, по словам императрицы, очень хотела приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, но сама «не была в чести вследствие своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста и не внушала никому доверия». Екатерина писала, что «хотя она уверяет, что все ко мне проходило через ее руки, однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев, прежде чем она узнала только их имена… Приходилось скрывать от княгини пути, которыми другие сносились со мной еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли». Только императрица знала всех и обо всем, только ей принадлежит первенствующее право, а Екатерина Дашкова «очень умна, но с большим тщеславием, она соединяет взбалмошный характер и очень нелюбима нашими главарями; только ветреные люди сообщали ей о том, что знали сами, но это были лишь мелкие подробности». Уже тогда образованная и дорожащая мнением европейских мыслителей Екатерина II испытывает первый укол ревности по отношению к Дашковой: ей сообщили, будто бы И.И. Шувалов написал Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой империи, и она просит Понятовского вывести из заблуждения великого писателя.