ГЛАВА 10
Алиссия:
Примерно через час после начала полета я больше не могла бороться со сном, и мои веки поддались темноте. Я сразу же провалилась в глубокий сон, который показался мне всего лишь пятиминутным, но оказалось, что это были часы, потому что я проснулась, когда мы садились в Дубае. Передо мной стояла тарелка с едой, которую сейчас уносил охранник. Мой живот заурчал при мысли об этой еде, и я злилась, что мое тело было слабым и не следовало моим мозговым волнам, говорящим ему голодать. Я нахмурилась от своего недовольства, когда Дмитрий кашлял передо мной. Я подняла глаза, и он ухмыльнулся, и я поняла, что он пытается сдержать смех. Мать твою.
— Знаешь, есть более простые способы умереть, чем голодать? — небрежно спросил он меня с дерьмовой ухмылкой.
— Ты можешь просто покончить с собой, знаешь ли. Это бы сделало твою жизнь намного проще.
— Моя жизнь никогда не была легкой, и я не из тех, кто уклоняется от испытаний. Я сломаю тебя, детка, можешь рассчитывать на это, — сказал он, сохраняя улыбку.
— Ты не сможешь сломать того, у кого нет души или воли к жизни. Ты больше никогда не получишь от меня этого удовлетворения. Можешь рассчитывать на это, — так же резко ответила я.
— У тебя есть душа. И она будет моей. Можешь рассчитывать на это, — пробормотал Дмитрий, оглядывая меня с ног до головы. У меня побежали мурашки, и я не была уверена, было ли это из-за того, что я испугалась, или из-за чего-то еще. Это не осталось незамеченным для Дмитрия, потому что он снова оглядел меня с кривой ухмылкой и подтвердил: — Как я и предсказывал. Я всегда прав, — черт, мое тело было таким же неверным, как и сейчас. Я собираюсь обвинить в этом испытания, которые мне пришлось пережить, и голод. Может, у меня уже развивался Стокгольмский синдром? Да, должно быть, это оно.
Внезапно мы сильно тряхнули и несколько раз ударились о взлетную полосу.
— Сэр, если вы закончили. Нам нужно сделать несколько телефонных звонков, раз уж мы приземлились, — сказал Николай Дмитрию, бросая на меня смертельный взгляд.
— Конечно, Николай, — ответил ему Дмитрий, и Николай выскочил из самолета. — Кто знал, что между нами встанет женщина? — усмехнулся Дмитрий, вставая со своего места и застегивая пиджак.
— Этот человек убьет меня раньше тебя. Я нажила себе врага и понятия не имею, почему. Но хорошо знать, что у меня есть запасной план, если ты не убьешь меня в ближайшее время, — усмехнулась я, глядя на мужчину, который теперь возвышался надо мной.
— Если он хочет сохранить голову, он тебя не тронет. А Николаю не нравятся никакие осложнения. Я бы не стал воспринимать это на свой счет, — пробормотал он и пошел за Николаем. Охранник, который был раньше, подошел, чтобы снять с меня наручники, и потащил меня в туалет в самолете. Он просто уставился на меня с раздражением, поэтому я поняла намек и пошла в туалет, закрыв за собой дверь и заперев ее. Я села на унитаз, и слезы начали течь из моих глаз. Это был мой первый раз, когда я действительно дышала одна, и боль в моем сердце вернулась сильнее, чем когда-либо.
Я совершила ошибку, позволив своему разуму блуждать и думать о Филиппе и детях, и о том, вернулись ли они сейчас в Австралию или все еще в Сингапуре, разыскивая меня. Теплая слеза скользнула по моей щеке и капнула на мое голое бедро. Раздался стук в дверь.
— Уйди, я пытаюсь тебя наебать, извращенец, — крикнула я человеку по ту сторону двери. Я вытерла щеку, встала и посмотрела в зеркало. Мои щеки ввалились, под глазами были большие черные мешки, а волосы были всклокочены. Я мысленно похлопала себя по спине и вышла за дверь обратно в ад.
Я села обратно на сиденье и протянула руку, чтобы на меня снова надели наручники, и одарила охранника самой милой улыбкой, на которую только была способна. Он нахмурился еще сильнее.
— Оставь ее, — крикнул Дмитрий охраннику. Он кивнул и исчез из виду. Дмитрий подошел и схватил меня за руку. Но это было не грубо. Это было мягко. Он поднял наручники и осторожно надел их на мое запястье, и его большой палец потирал тыльную сторону моей руки, пока он работал. Я крепко сжала ноги, потому что прямо сейчас, когда Дмитрий был так близко, я чувствовала себя голой, а тот факт, что на мне не было нижнего белья, усиливал это чувство. Он защелкнул наручники и посмотрел на мои бедра, а затем снова на мое лицо, облизывая губы. Он наклонил голову вперед и прошептал мне на ухо: — Тебе следует поесть. Я бы не хотел, чтобы ты потеряла свою пухлую задницу.