Я наконец сорвалась. Я швырнула стакан через столовую, и он разбился о стену. — Какого хрена, Алиссия? Что не так? — сказал он, глядя то на меня, то на разбитое стекло.
— Что не так? Это что, шутка? Это твое больное чувство юмора? Что не так? Дай подумать — я заключенная в этом чертовом особняке, это прославленная чертова тюрьма строгого режима, я почти не видела тебя за последние пару недель, и пока ты где-то делаешь то, что делаешь, я здесь думаю о своих чертовых детях, а у тебя есть бассейн, в котором даже никто не плавает! — я закричала в лицо Дмитрию, и теплые слезы текли по моим щекам.
Все мое тело дрожало, и я глубоко дышала, чувствуя во мне ярость, которую я никогда раньше не испытывала. Дмитрий схватил меня за плечи и прижал к стеклянной двери. Его глаза почернели, а руки сжимали мои плечи так сильно, что я думала, мои кости сломаются под ними. Боль была невероятной. Вот чего я жаждала.
— Никогда больше на меня не кричи. Никто, черт возьми, не смеет так со мной разговаривать. И ты вымоешь это чертово стекло, — его низкий угрожающий тон был тем, которого я раньше не слышала. Я представила, что он говорил со своими врагами таким же тоном, прежде чем разрезать их от живота до горла.
«Похоже, тебя не так уж и сложно было сломать…» — пробормотал Дмитрий мне на ухо, а затем, в последний раз сильно меня подтолкнув, вышел тем же путем, которым пришел.
Я не стал мыть стекло. Потому что, черт с ним. Черт с этим местом. Черт с ними со всеми. Я вышел в фойе, схватил бутылку скотча и рванул вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и захлопнул за собой дверь. Мне нужно было вернуться домой к детям. Обнять их. Услышать их голоса. Я думал, что смогу заблокировать боль и принять свою жизнь такой, какая она есть сейчас, но теперь боль поглощает меня. Питается мной. Это несчастье и вина становятся неизлечимой болезнью, которая, я боюсь, убьет меня. Смерть должна быть лучше этой агонии, хотя я и одарил себя мучительной улыбкой. Я пил и пил, пока мир вокруг меня не растворился в прекрасной бездне, и я не провалился в глубокий сон. В углу комнаты под окном.
Дмитрий:
Алиссия разваливалась на глазах. Я не знаю, как с ней обращаться, когда она такая. Как только она заговорила о детях, я сорвался. Я такой придурок, и я прекрасно это знал. Но к черту ее детей. Это больше не ее жизнь. Разве она не понимает, что это ее жизнь? Со мной. Наши души едины. Они принадлежат друг другу.
Опера была через два дня. Тогда мы узнаем, какой план А или план Б будет реализован. Я ушел от Алиссии, кипя от злости, прежде чем сделать что-то, от чего я не смогу оправиться, и потеряю ее навсегда. Теперь я смотрел, как она спит в углу комнаты с опрокинутой бутылкой скотча рядом с ней. Алиссия не спала на полу уже несколько недель. Мы спали в одной кровати каждую ночь. Ну и черт. Зверь во мне любил видеть ее сломанной, но когда зверь замолкал, я оставался в вихре скорби, который поглощал меня целиком. Я вытащил телефон и вышел. Пришло время отомстить Алиссии, отчего я почувствовал себя странно. Извините, подарки — это не мое.
Алиссия:
Я проснулась с головной болью, крутящимися стенами и желчью, поднимающейся из моего желудка. Черт. Я встала и побежала в туалет, выблевав всю выпивку со вчерашнего дня. Я доползла до душа, потянулась и включила кран и легла на холодный пол душа под струей воды. Она медленно нагревалась, но я не двигалась. Я не доводила себя до такого состояния с тех пор, как была подростком и напивалась на вечеринках по выходным. Я не была уверена, была ли я рада, что вообще проснулась, или разочарована.
Думаю, я немного задремала, потому что, когда я снова открыла глаза, ванная была полна пара, а мои пальцы слегка сморщились. Я исследовала кончики пальцев, размышляя о следующем шаге. Алкоголь явно не мой друг, но, как говорится, держи врагов близко, верно. Я просто не знаю, как я собираюсь прожить день, не посетив бар у камина. Это было как маяк, привлекший все мое внимание. Я повернула голову к потолку и открыла рот, чтобы брызги воды попали мне в рот. Пора вставать и смотреть в лицо музыке.
Я осторожно спустилась вниз, держась за поручень для поддержки. Я все еще чувствовала себя шатающейся на ногах и уверена, что все еще была очень пьяна. Я на цыпочках прошла на кухню, надеясь, что меня никто не услышит, а Дмитрий не узнает, что я встала. Я еще не была готова его увидеть. Это может быть проблемой завтрашнего дня. Я вошла на кухню и увидела на скамейке коробку обезболивающих и бутылку электролитов. Я внутренне вздохнула и обняла себя. Это, должно быть, его оливковая ветвь. Я приняла пару таблеток, затем пошла в столовую, потягивая электролиты.