- Дорогая, дорогая тетя Милдред! - приветствовала она родственницу, едва прикоснувшись к ней напудренной щекой. - Я прилетела из Лондона на «Конкорде», как только узнала! Честно говоря, я не понимаю, как ты могла позволить, чтобы эта ужасная старая ведьма расстроила тебя до такой степени!
- Берта ничуть не расстроила меня, Памела, - мягко возразила пожилая леди.
- Но из-за нее у тебя случился сердечный приступ.
- Это был всего лишь приступ тахикардии. И Берта здесь ни при чем.
Памела достала сигарету из своей сумки крокодиловой кожи и собралась уже закурить, как увидела на стене за больничной кроватью надпись: «Не курить - подключен кислород».
- Эти штучки уже убили твою мать, - проникновенно сказала Милдред.
- Она вела жизнь престарелой распутницы, промотала деньги, полученные от моего отца, вместо того чтобы вложить их во что-нибудь надежное, например в акции с устойчивым курсом или в облигации, - вот что убило мою мать, - ответила Памела. - Ну как же, если бы она не спустила все деньги на этих чертовых сутенеров, мне не пришлось бы бороться с подступающей нищетой.
Отец Памелы, Нортон Сэвидж, младший брат и деловой партнер Майкла, был поклонником тенниса и сам заядлый теннисист-любитель национального масштаба. Сорок два года назад, когда он вернулся из поездки на Уимблдонский турнир, чтобы сообщить о своей новой любви к благородной дочери обнищавшего виконта, Майкл открыл отделение «Сэвидж» в Лондоне и сделал своего брата президентом новой, европейской ветви фирмы, где и работала в настоящее время Памела консультантом по моде.
- Ты далеко не нищая, милочка, - заметила Милдред. - У тебя более чем приличная зарплата. К тому же ты владеешь пакетом акций.
- При чем тут это? - Широкими шагами Памела начала расхаживать по палате, шурша изумрудным шелком своей юбки. - Мой поверенный доказывает мне, что предсвадебное соглашение останется в силе, а между тем Говард требует себе доли в лондонском отделении «Сэвидж».
Милдред нахмурилась. Она знала, что последний брак Памелы с лондонским финансистом-биржевиком находится в завершающей стадии, как раньше это случилось у нее с бразильским игроком в поло, - речь шла о разводе. Но ей ничего не сообщили о возникших в ходе судебного разбирательства осложнениях.
- Мы, разумеется, не можем пойти на это, - сказала она.
- Да я лучше убью Говарда, прострелю его черное сердце из какого-нибудь антикварного пистолета, которые он собирает, нежели позволю ему запустить свои жадные аристократические лапы в наше семейное дело, - мрачно согласилась с ней Памела.
- Недеюсь, мы сумеем разрешить эту маленькую проблему, не прибегая к насилию, - пробормотала Милдред. - А что, если я попрошу Редклиффа встретиться с твоим поверенным? Или даже с самим Говардом? У него блестящий дар убеждать людей. - Милдред знала это по собственному опыту, знала и о том, что президент фирмы «Сэвидж» не отказывался, когда это было необходимо, прибегнуть и к искусству наемных убийц.
Памела нахмурила свой гладкий лобик.
- Если ты считаешь, что это поможет… Я бы предпочла убить мерзавца. А может, подсыпать ему яд в херес? - Видимо, осознав неприглядность своего поведения, она сменила тему. - Впрочем, хватит о моих проблемах, надоело. Давай я поправлю подушки. Тебе нужно отдыхать, тетушка.
Притворная забота племянницы вызывала раздражение. Перед тем как Памела столь драматично появилась в палате, Милдред случайно подслушала ее разговор с Масквеллом в коридоре.
Макс говорил очень осторожно, в обычной успокаивающей манере, как и положено врачу. Да, разумеется, при соответствующем уходе ей суждено еще, может быть, прожить долго, но, если у нее откажет сердце, Памела вполне сможет обрести утешение в уверенности, что ее тетушка жила полнокровной жизнью. И, хотя всем ее будет очень не хватать, дело миссис Сэвидж навсегда останется благодарной памятью о ней.
Максвелл напоминал в этот момент человека, произносящего заупокойный панегирик. Елейные слова в свой адрес вызывали у Милдред бешеное желание делать все назло.
- Слухи об угрожающей мне смерти сильно преувеличены, - сказала она Памеле, перефразировав Марка Твена.
- Что вы, тетушка, конечно! - живо подхватила та. Слишком уж живо, подумала Милдред. - Мы все уверены, что вы будете жить вечно.
Ну, может, и не вечно. Но если Максвелл и Памела рассчитывают на ее смерть в ближайшее время, то им придется испытать разочарование. Потому что Милдред решительно отказывается покинуть этот мир до тех пор, пока Элисон не вернется в дом. В тот дом, который принадлежит ей по праву. И она ему.
- Памела, дорогая, не сделаешь ли мне одолжение?
- Конечно.
- Разыщи, пожалуйста, Берту. Наверное, она в кафетерии.
Натянутая улыбка племянницы мужа объяснялась ее недоброжелательным отношением к Берте, но Памела придержала язык.
- Хорошо, тетушка.
- Да, и еще…
Памела обернулась, стоя в дверях.
- Что, тетушка?
- Попроси ее принести карты таро для гадания. Когда я недавно задремала, мне приснилась внучка. Надо бы растолковать сон.
Уголок ярко накрашенных губ Памелы нервно дернулся.
- Как скажете, тетушка.
В уголке больничного кафетерия Редклифф доедал шведский сэндвич с ветчиной и сыром, запивая его кофе из картонного стаканчика. Кофе был кислым на вкус, сыр плавленым, а хлеб черствым.
Впрочем, Редклиффа меньше всего беспокоила больничная отвратительная еда. Он размышлял над тем, что ему делать с Милдред. Каждое утро он приходил на работу, где в его подчинении находились миллионные средства и тысячи служащих «Сэвидж». Он ведь умный, талантливый и так хорошо соображает. Так какого черта он не может сообразить, как ему справиться с настойчивыми попытками владелицы фирмы отыскать пропавшую внучку. Внучку, которая, видимо, уже двадцать два года назад была мертва.
Редклифф допил густой неаппетитный кофе и углубился в размышления, методично превращая кофейный стаканчик в груду рваных кусочков. Краем сознания он смутно отметил назревавший поблизости от него конфликт. Но, поскольку он находился в больнице, где всегда возможны какие-нибудь неприятности, он не обратил внимания на разговор в повышенных тонах.
В прошлом году Милдред также утверждала, что нашла Элисон. Женщина, крупье из казино в Канзасе, была откровенной самозванкой. Было также очевидно, что в авантюру женщину втянул ее дружок, гангстер худшего пошиба.
Сколько он доказывал, что «воспоминания» этой женщины о доме в Кармелито и родителях могли быть просто почерпнуты ею из газетных некрологов и модных журналов! Но Милдред, чью способность логически мыслить затуманило одержимое желание вернуть внучку, отказывалась его слушать.
Несмотря на его протесты, она поселила эту женщину с ее дружком в своем доме, обращалась с ними как с членами семьи. Ничего, абсолютно ничего не было достаточно хорошо для ее драгоценной «Эли». Редклиффу запомнился тот день, когда он приехал в Сарасоту с квартальным отчетом и встретил Милдред с «Эли», только что вернувшихся домой, в сопровождении слуг, несших огромное количество коробок и свертков. Это все были «необходимые» покупки - от белья и платьев на каждый день до элегантных вечерних туалетов, предназначавшихся для приемов, которые будет посещать «Элисон», как подчеркнуто заявила Милдред. Чуть позже в этот же день от местного агентства «Шевроле» был доставлен красный «корвет».
Как ни претила Редклиффу явная фальсификация, он уговаривал себя тем, что, в конце концов, Милдред нуждается в семейном окружении. А раз такой случай подвернулся, какое значение имеет то обстоятельство, что вновь приобретенный член семьи не связан с ней кровными узами?
Оказалось, имеет.
Через шесть недель своего пребывания в доме Милдред мерзкая парочка скрылась со всеми подарками, которыми она осыпала женщину, занявшую место ее внучки, и прихватила с собой несколько тысяч долларов с текущего счета на карманные расходы, чайный сервиз работы Поля Ревере, хранившийся в семье двести лет, и великолепное ожерелье из бриллиантов и жемчуга, оправленное в платину, которое Майкл преподнес Милдред по случаю рождения их сына Астора.