Бертье выгнул спину в длительной завершающей фазе, каждой влажной мышцей отзываясь на пронзительное чувство облегчения. Тело Джоанны окатило изнутри жаркой волной, и эхом вторил ей первобытный крик Поля. Из пламени их страсти будто возникла шаровая молния, ослепившая их на время.
Навсегда, думала она, лежа в надежном кольце его сильных рук. Губы ее тронула таинственная женская улыбка. Вот и осуществилось счастливо последнее из тех желаний, что составляли ее жизненные планы. Исполнилось все, о чем она так долго мечтала. Отныне Бертье и она связаны неразрывно - творчеством, душами и телами. Навсегда.
Глава 7
Расположенный в самом сердце Лондона, Сити, как известно, считался богатейшим местом на земле. Сити всегда служил синонимом власти. Когда-то на этом месте стояли лагерем римские легионеры, а теперь здесь возвышались здания офисов. В средние века гильдии мастеровых развернули в этих краях торговлю, а грабители-капиталисты - люди, финансирующие войны и сельское хозяйство, - заключали миллионные сделки на джентльменских условиях.
В наши дни в Сити толпами устремились американцы и японцы, сжимая в руках набитые портфели и сложенные номера газеты «Файнэншл Таймс». Теперь заключаемые в Сити сделки касались прежде всего французских фильмов, импорта арабской нефти и торговых центров.
- Ты проделал большой путь от мест своего детства, парень, - пробормотал себе под нос Редклифф, глядя на стайки голубей, кружащих над куполом собора Святого Павла.
- Вы что-то сказали? - спросил водитель такси, посмотрев на своего пассажира в зеркальце заднего обзора.
- Нет, ничего, я просто размышляю вслух.
Таксист пожал плечами и сосредоточился на ведении машины в сплошном транспортном потоке.
Рабочий день близился к концу. Служащие покидали учреждения и устремлялись к станциям метро, которое развезет их по домам. Автобусы с трудом прокладывали себе путь на забитых транспортом улицах.
Завтра утром все те же люди снова ринутся в свои учреждения, будут на ходу обмениваться новостями, потом исправно трудиться и обсуждать способы заработать ошеломительные суммы денег. Потому что единственной и неизменной сущностью Сити были и остаются деньги.
Именно денежный вопрос и привел Редклиффа в Лондон. Он прибыл сюда по делам «Сэвидж». По крайней мере, он так считал, пытаясь обмануть сам себя.
Но в ту минуту, когда дворецкий Памелы открыл дверь, он понял, что через континент и океан его привело сюда желание быть рядом с этой женщиной, мысли о которой не оставляли его последние три недели. Понимал он и то, что такое поведение для него нетипично. Он не мог припомнить, даже из времен подростковой сексуальной озабоченности, чтобы чувственное влечение так захватило его. Правда, и таких женщин, как Памела Сэвидж, я еще не встречал в своей жизни, подумал он, следуя за облаченным в темный костюм дворецким в гостиную.
- Дело сделано, - вместо приветствия сообщил Редклифф.
- Сделано? - Памела загасила сигарету в пепельнице штучной работы и пошла ему навстречу, шурша малиновым шелком. - Ты хочешь сказать…
Чувствуя себя рыцарем, вернувшимся из удачного крестового похода, он водрузил свой портфель на бесценный столик в стиле Людовика XV и достал из него один-единственный листок бумаги.
Лорд Сторм глубоко сожалеет о нанесенном им моральном ущербе. В подтверждение своей готовности полностью принять на себя вину в расторжении вашего брака он не только отказывается от всех претензий на ваше имущество, но настоятельно готов взять на себя все положенные по закону издержки, связанные с его попыткой присвоить ваши акции «Сэвидж», а также все расходы по разводу.
- Ты, конечно, шутишь! - Памела выхватила у него из рук бумагу и жадным взглядом впилась в строчки текста. - Ты милый, ты удивительный… - Ее низкий голос был похож на довольное урчание. Она прижала ладонь к его груди, постепенно сдвигая ее все ниже и ниже. - Как мне тебя отблагодарить?
Все было так бесхитростно - ее ласкающие пальцы, светящиеся призывным желанием глаза… И Редклифф решил, что главное очарование Памелы в ее непосредственности.
- Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Значительно позже он позвонил Милдред из антикварной кровати Памелы и сообщил своей хозяйке, что намерен взять пятидневный отпуск, чем привел ее в крайнее изумление.
Поскольку невозможно было заниматься любовью все двадцать четыре часа в сутки, Редклифф с Памелой время от времени выбирались из постели. Она охотно взяла на себя обязанности гида и поводила его по всем достопримечательным местам в Лондоне: Гайд-парк, Тауэр, Кенсингтон. Повела она его и в лондонский универсальный магазин «Сэвидж».
Для человека, управляющего цепью универсальных магазинов, Редклифф представлял некую аномалию, так как терпеть не мог делать покупки. Но, не в силах отказать в чем-либо очаровательно элегантной Памеле, он провел весь день в огромном магазине, следуя за ней по пятам, и, хотя витрины с китайским фарфором и постельным бельем его абсолютно не волновали, все же ему пришлось признать, что кашемировый свитер, выбранный ею для него, оказался весьма кстати.
В один из вечеров они побывали в концертном зале Алберт-Холл, увековеченном группой «Биттлз» в их альбоме «Сержант Пеппер».
- Ты, наверное, слышал? - предположила Памела когда они усаживались на заднее сиденье «даймлера», который ожидал их, чтобы отвезти в ее городской дом после концерта. - Когда здесь выступал Том Джонс, женщины буквально забросали его на сцене своим нижним бельем.
Редклифф удивленно приподнял бровь.
- Надеюсь, это не были истинно английские женщины, - ответил он с наигранным возмущением.
Памела кивнула.
- Так мне рассказывали.
По блеску ее глаза соперничали с бриллиантами в ушах и на шее. Короткое платье едва прикрывало бедра, облегая каждый изгиб ее тела, подчеркивая нахально выпирающие из выреза груди и обтянутые серебристым атласом ягодицы. Под платьем у нее явно ничего не было.
Пошел дождь, в его бесконечных потоках свет уличных фонарей расплылся, тротуары заблестели как черное стекло. Чувственный смех Памелы обещал море наслаждений.
Она нажала кнопку, и толстое матовое стекло отделило их от сиденья водителя.
Встав на колени перед Редклиффом, она расстегнула его брюки, склонила голову, укрыв его пах, словно покрывалом, светлым шелком волос, и блестящими губами вобрала в себя его плоть. Каждое движение ее рта приближало Редклиффа к извержению. Почувствовав, что в следующий момент не сможет удержаться, он подхватил ее и уложил к себе на колени.
Она лежала, бесстыдно раскинувшись перед ним. Лайковые серебряные туфли на сиденье, платье на бедрах задралось, и в свете уличных фонарей ее обнаженная кожа переливалась как драгоценный фарфор. Он провел пальцами ей по бедрам, и тело ее отозвалось дрожью. Он ласкал лобок, ерошил светлые волоски на нем, а Памела извивалась и выгибала спину, чтобы теснее прижаться к его ладони. Пробравшись пальцами сквозь мягкие завитки, он начал ласкать влажные губы ее влагалища.
- Скажи мне, чего бы тебе хотелось? - спросил он в безумном желании услышать только один ответ.
Сексуальные увлечения не были его стихией, но с первой минуты, как он увидел Памелу, он постоянно хотел ее. За последние пять дней он открыл в себе нового человека - ненасытного. Чем больше он получал, тем больше ему хотелось.
- Тебя, черт возьми! - простонала она гортанно, но этот стон не имел ничего общего с капитуляцией. - Тебя хочу!
Он приник к ее рту в самозабвенном поцелуе, ощутив на ее губах привкус собственной плоти. Затем, обхватив ладонями талию, приподнял Памелу и быстрым движением посадил прямо на себя.
Она приняла его вызов и, опустившись на него, стала покусывать своими белоснежными зубами его за шею.
Пьянящий дух распаленной страсти заполнил машину, тела их стали горячими и скользкими. Пальцы Редклиффа зарылись в ее волосы, он жадно целовал ее грудь, и внутри у нее все сжималось, отзываясь на его ласку.
Она двигалась все напористее и быстрее, требуя еще и еще, пока они вместе не пересекли финишную линию. Обессиленная, она рухнула на него.