Испытывая внутренний неуют от мысли о возможном вмешательстве работодателя в личную жизнь работников, Джоанна тем не менее понимала, что паранойя - непременный спутник предпринимательства такого рода, где длину юбки нового сезона держат в такой же строгой тайне, в какой военное командование держит намеченный план вторжения.
- На следующей неделе у нас показ новых моделей, и нам все равно придется нанимать кого-то, - продолжала директриса. - Если вы умеете хорошо кроить, я могу подумать о вашей кандидатуре на место закройщицы.
Крой отнюдь не то же самое, что дизайн. Но Джоанна определенно находилась не в том положении, чтобы проявлять разборчивость.
Она опустила глаза на черно-белый карандашный набросок, и ее поразила строгость линий модели. Бертье всегда отдавал предпочтение геометрическим линиям, но это вечернее платье отличалось от предыдущих еще большей жесткостью формы.
- Что-нибудь непонятно? - ледяным тоном спросила Вивьен.
- Все понятно.
Джоанна сверкнула своей самоуверенной улыбкой, сняла накидку и небрежно бросила ее на стол, стянула красные перчатки и приступила к работе. Не прошло и пяти минут, как она выпрямилась и сложила руки поверх своего короткого прямого платья из шотландки.
- Готово, - сообщила она как можно спокойнее.
Вивьен достала из кармана черной юбки очки в серебряной оправе, надела их и начала детально, дюйм за дюймом изучать результаты.
Время как будто замедлило свой бег. Тишина навалилась оглушительная. До слуха Джоанны доносилось только ровное тиканье часов на стене.
- Ну как? - спросила она, когда тревожное ожидание стало для нее невыносимым. - Справлюсь я с этой работой?
Директриса не ответила, только повернулась к ней и подвергла ее неторопливому скрупулезному осмотру сверху донизу, что еще больше действовало на нервы.
- Где вы взяли этот экстравагантный фасон? - Лицо Вивьен скривилось, как если бы ей в нос ударила зловонная струя сигарного дыма.
Преисполненная чувства непоколебимой самоуверенности, отчасти врожденного, отчасти воспитанного в ней матерью и близнецом-братом, которые считали ее центром Вселенной, Джоанна не позволила себе дрогнуть под немигающим взглядом этой ледяной женщины.
- Сама придумала.
- Так я и поняла. - Тон ее не предвещал ничего хорошего. - Мой брат предпочитает, чтобы его служащие одевались в черное. Он полагает, что яркие цвета мешают сосредоточиться.
- Я где-то читала, что Шанель называет это сохранением сенсорно-спокойной обстановки, - весело сообщила Джоанна.
Директриса буквально отпрянула от нее.
- Вы что же, равняете гений Бертье с этой выскочкой.
Осознав, что оскорбить знаменитого дизайнера даже ненароком - значит распрощаться с надеждой на получение работы, Джоанна живо попыталась исправить положение.
- Ни в коем случае! - страстно воскликнула она. - Гению Бертье равных нет!
Вивьен еще раз пристально вгляделась в нее поверх серебряной оправы очков. Наконец она изрекла свое решение:
- Жду вас здесь завтра в девять утра. Если у вас нет подходящей одежды, можете приобрести какое-нибудь из тех платьев, которые мы держим специально для таких случаев. Что же касается вашего жалованья…
Сумма оказалась меньше той, что она получала в ночном клубе.
- Вы очень щедры, мадам, - промямлила Джоанна, с трудом выдавливая из себя эту лживую фразу.
- Каждый франк вам придется заработать.
Скрытая в ее словах угроза на Джоанну не подействовала, она поблагодарила директрису за предоставленную ей благоприятную возможность, пообещала быть вовремя, подхватила свою папку и вновь прошла лабиринтом коридоров.
Возвращалась она тем же путем по авеню Монтеня. Каблуки ее ковбойских сапог едва касались заснеженного тротуара. Пробив наконец брешь в, казалось бы, непреодолимых брустверах директрисы салона, Джоанна Лейк не шла, а плыла по воздуху. «Если пришел успех, то тебя он и впредь не оставит», - напевала она, цокая по ступеням станции метро. Ее звучное контральто вызывало улыбки на лицах людей, идущих навстречу. «Люблю Париж зимой, окутанный снегами и туманами… - на ходу сочиняла она. - Бог мой, как я люблю Париж!»
Спустя тридцать минут, когда она поднималась по лестнице к своей квартире, улыбка по-прежнему сияла на ее лице.
Войдя в квартиру, она первым делом устремилась к столу, накрытому красной атласной скатертью, которая вполне подошла бы исполнительнице канкана в «Фоли Бержер», и взяла в руки фотографию в старинной серебряной рамке.
- Ну вот, мои милые, - прошептала она, нежно поглаживая пальцем смеющиеся лица брата и матери. Жизнь брата трагически оборвалась два года назад, когда его машина на обледеневшем участке шоссе потеряла управление. - Я получила работу. Надеюсь, вы мной довольны.
Джоанна ужасно тосковала по ним. Она считала, что эта тоска вечно пребудет с нею. Мать и брат упорно верили в ее талант и возлагали на нее такие большие надежды. И она была полна решимости жить так, чтобы оправдать их высокие ожидания.
Через два дня после похорон матери она покинула Вашингтон в состоянии сильнейшего нервного стресса. В душе у нее было черно и пусто. Впервые в жизни она оказалась совсем-совсем одна, и, хотя ее готовили к самостоятельной жизни, все ее существо было охвачено ужасом.
Как только самолет набрал высоту тридцать тысяч футов над Атлантикой, у нее наступила разрядка, и она разрыдалась, к отчаянию стюардесс, делавших все возможное и невозможное в традиции «обслуживания от души» авиакомпании «Эр Франс», - они даже принесли ей коньяк, предназначавшийся исключительно для пассажиров первого класса.
Но теперь, пережив трудные времена, она достигла первой ступени на выбранной ею жизненной лестнице. Ей удалось проникнуть в мир Бертье за черной зеркальной дверью. Ей предстоит доказать знаменитому модельеру, что она достойна открывшейся перед нею возможности. Как только Бертье признает ее талант, она обязательно сделает себе карьеру.
Справится ли она?
Полные губы Джоанны раскрылись в широкой улыбке. Большие янтарного цвета глаза с золотистыми крапинками лучились неудержимой жаждой жизни.
- Конечно! - воскликнула она, чувствуя в себе новый прилив сил и врожденного оптимизма.
Глава 2
Колени Джоанны нестерпимо ныли. В тесной примерочной она простояла на них не один час, работая под бдительным взглядом холодных глаз Вивьен.
Она по- прежнему радовалась, что получила эту работу. За последнюю неделю после сезонной демонстрации моделей, проходившей среди позолоченного великолепия салона «Империал» в отеле «Интер-континенталь», Бертье внезапно испытал на себе последствия дурной привычки средств массовой информации мира моды разжевать и выплюнуть модельера.
«Мода для монахинь» - назвал американский «Вог» коллекцию одежды, решенной в черно-белых тонах. «Выверты дурного вкуса» - декларировала Жаклин Бразоль в «Интернэшнл Геральд Трибюн», обозвав стиль дизайнера «черное джерси» гермафродитским, поскольку он делал грудь плоской. «Гибрид между ведьмой и графом Дракулой» - насмешливо отозвалась ежедневная газета «Женская одежда». Родственное ей издание «Дабл-Ю» поставило коллекции оценку «У», то есть «убийственную», и заявило, что вызывающие депрессию саваны черного цвета как будто взяты прямиком из комического стриптиза «Загробные истории».
После злосчастной демонстрации светские дамы, обычно дважды в год совершавшие паломничество в этот священный для них салон, покинули французского модельера и устремились в Рим к самому ненавистному из всех соперников Бертье, к Рудольфо Манчини.
И на этом фоне было весьма удивительно, что Холли Уилсон, продюсер дневных передач на телевидении и жена голливудского магната Патрика Уилсона, не обратила внимания на происшедшие в мире моды перемены. Более того, она заказала шесть вечерних туалетов и дюжину костюмов для дневных приемов, чем привела в изумление даже невозмутимую Вивьен.
Поскольку каждый наряд должен сидеть на заказчике как влитой, миссис Уилсон и Джоанна провели вместе в тесной примерочной почти целую неделю.