— Успокойся, мальчик. Быть здесь — великий дар.
— Почему?
— Почему ты здесь или почему это дар? — капитан хмыкнул.
Он тяжело вздохнул, прикрывая глаза и опуская голову. Отверженный, повернувшись к говорившим, вгляделся черными провалами глазниц в лицо Грахго. Корабль и сам не знал ответы на некоторые вопросы. Капитан надежно хранил их, не давая любопытным щупальцам проникнуть в сундук своего сознания, тем более во сне. Но даже так Отверженный понимал слишком многое.
— Ты здесь, потому что так и не смог пережить свой первый шторм.
Смысл фразы, произнесенной тихо и спокойно, не сразу достиг разума юнги. Пораженный подобным заявлением, мальчишка замер.
— Дар, потому что Отверженный вернул тебе жизнь в обмен на некоторые из тех, что когда-то пожрал. Он ведь поедает не просто плоть, а душу… Она навеки остается пленником проклятого корабля, — мужчина слабо усмехнулся, скрывая злость за улыбкой. — Сегодня некоторые из них вновь обрели свободу. Посмотри!
Фанатик показал на носовую фигуру фрегата. На голове осьминога медленно таяли некоторые щупальца, растворяясь в окружающем мраке.
— Почему ты спас его, старик?
Вопрос оказался неожиданностью для корабля. Отверженный дернул головой, в недоумении пытаясь понять.
«Действительно. Почему?»
Корабль чувствовал, что ответ где-то рядом. Видел по глазам капитана, что тот его знает. И раздражался все больше от своего неведения и от этой игры. Хотелось броситься на капитана, выдавить нахальные глаза и расколоть череп, чтобы получить наконец то, что он, Отверженный, заслужил.
— Я чувствую вину, капитан.
Юнга лишь одной фразой смог перетянуть гнев корабля на себя. И пусть фрегат не знал, зачем и как спас мальчишку, он поразился, как его поступок мог быть встречен такой черной, невероятной неблагодарностью.
— Малёк… — Грахго положил ладонь на плечо юнги, заглядывая в глаза и с силой сжимая ладонь. — Оставь мораль на суше, ведь ты на пиратском корабле. Но если хочешь очистить свою совесть — благодаря тебе часть душ сегодня вышли из заточения, обретя свободу. Успокаивай себя этим, — последние слова прозвучали едко, больно, напоминая раскаленный нож, прижатый к открытой ране.
Но Отверженный уже не следил за мальчишкой. Он ощутил в эмоциях Фанатика обещание. Возможность узнать ответы без посторонних ушей. И это, помимо воли, наполнило его парус ветром.
— Пора возвращаться, парень, — капитан направился обратно к штурвалу. Однако, остановившись на ступенях, он с легкой улыбкой обернулся к юнге: — И помни: решишь раскрыть рот об этом хоть кому-то, и я отрежу тебе язык. — В голосе Фанатика проскользнуло нечто такое, что юнга не сомневался в серьезности угрозы.
Жилы на теле капитана разгорелись ярче, и фрегат ощутил прилив энергии, которая рисковала разорвать корпус похлеще залпа «Королевы Анны».
— Закрой глаза, Малёк. Шторм еще не наигрался на…
Последние слова Грахго потонули в реве ветра и шуме волн. Дерево застонало-заскрипело под напором стихии, и фрегат, начав переворачиваться, оказался в эпицентре бушующего шторма. Юнга согнулся пополам, выплевывая морскую воду и желчь, судорожно сжимая пальцами канат, когда чьи-то крепкие руки подхватили его за плечи.
— Держись, Малёк! — проорал Саром, пробираясь вместе с мальчишкой до спуска в трюм.
Глава 2. "Мотылек"
Бушующий шторм оказался не страшен “Отверженному” и его команде. Яростная стихия выплюнула слегка потрепанный фрегат где-то в районе Малых Антильских островов, что не сильно помешало планам капитана. Да и как можно было помешать столь простой цели, как поживиться золотом с торговых судов, случайно оказавшихся на пути? А потому, исправив небольшой ущерб, нанесенный штормом, и почтив память пары смытых в море товарищей кружкой рома, пираты спустили черный флаг и отправились на поиски добычи.
— Ты чего, Малёк? Неужто шторм так напугал? — Джеймс Джонсон, по прозвищу Чайка из-за татуировки крикливой птицы на правой щеке, прислонился спиной к фальшборту с насмешкой разглядывая вялого юнгу, который уже пять минут завязывал канат. Точнее пытался его завязать, но все было тщетно.
— Нет-нет! — Мальчишка тут же замотал головой.