Он не хотел прослыть трусом, но разве мог сказать Чайке, что дело вовсе не в шторме? Как-то неуютно было ощущать себя воскрешенным усилиями странного корабля, особенно, когда это самое воскрешение никак не проявлялось. Мальку даже порой начинало казаться, что все души-звезды, галактики и летающий во мраке неба корабль мерещились ему, пока болтался тряпичной куклой в щупальцах Отверженного. Но затем он смотрел на скалящегося осьминога, ловил на себе пристальные взгляды капитана и понимал: все было реально.
— Да брось! Я когда впервые попал в шторм, думал обделаюсь от страха, ха-ха, — Чайка заухмылялся, растрепав и без того лохматые волосы юнги.
— Почему?
Мальчишка искренне удивился такому признанию. Джеймс казался ему сорвиголовой, который не ощущал страха. Уж больно отчаянно вел себя пират, с легкостью обезьяны взбираясь на реи, встречая большие волны с улыбкой и с готовностью кидаясь в драку даже против человека вдвое больше себя. Старая донья, у которой Малёк жил и работал последние годы, говорила, что у таких людей горячая голова. Раньше юнга не очень понимал как это, но теперь, наблюдая за Чайкой, все вставало на свои места.
— А ты попробуй провисеть на канате где-то за бортом, когда тебя то и дело швыряет из стороны в сторону!
— Ерунда, — Гарри-Порох, улыбчивый мужчина лет двадцати пяти с непослушной копной светлых волос, пренебрежительно махнул рукой. Оказалось, он все это время спокойно подслушивал их разговор. — Свой первый шторм я встречал на торговом судне, а вот после него вылавливали меня уже пираты “Зари”.
Пока юнга слушал рассказ, открыв рот, Чайка подозрительно прищурился.
— Как же не потонул, а? Брешешь небось, белобрысый!
— Зуб даю! — Порох, для достоверности, не иначе, двумя пальцами подцепил один из своих верхних зубов.
— Золотой? — Невинно улыбнулся Малёк.
— Держи карман шире, мелочь, — Гарри отвесил пацану несильный подзатыльник под смех Чайки.
— Куда уши развесили, бездельники?
Саром, уперев кулаки в бока, недовольно взирал на веселую троицу. Стоило устроить им выволочку для профилактики, но боцману не очень хотелось этого делать. После шторма юнга, и так подглядывающий на пиратов с опаской, стал совсем молчаливым и закрытым. А теперь вон, шутить пытался.
— Мы учим Малька вязать узлы, Саром! — Быстро нашелся Чайка, нагло улыбаясь.
— Один узел в четыре руки учите? — Боцман приподнял бровь. — Совсем уж мозги растеряли? Ладно Гарри, — Саром махнул рукой в сторону главного канонира “Отверженного”, — у него от залпа пушек давно крыша течет, но ты-то Чайка куда?
— А я за компанию, — Джеймс примирительно приподнял руки, возвращаясь к своей работе.
Гарри-Порох не заставил себя долго ждать, поспешив убраться подальше от недовольного боцмана. Саром проводил их взглядом, а затем обернулся к приунывшему юнге.
— Ну что, Малёк? Я покажу тебе простецкий узел. Но потом подойди обязательно к Келпи, скажешь я послал. Он научит тебя вязать лучшие узлы во всем Гар-Нуэра.
— А как мне найти Келпи?
— Это рыжий ирландец без одного уха. Гляди…
Боцман споро показал юнге простой, но крепкий узел, которым можно было закрепить канат. Вот только это все равно не освобождало пацана от науки морских узлов, которую ему теперь обязательно нужно было постичь.
Капитанский мостик был непривычно пуст. Грахго прогнал всех, лично встав у штурвала и теперь ведя фрегат только ему известным маршрутом. Те, кто плавал с Фанатиком не первый год, знали — он любит сам править кораблем, но остается на мостике один лишь в те минуты, когда что-то усиленно обдумывает. Тогда некая мысль не дает капитану находится в тесных стенах каюты, а окружающие люди не позволяют поймать ее за хвост. Подобное происходит не часто, но заканчивается всегда чем-то, поистине, грандиозным. В прошлый раз пушки “Отверженного” разнесли в клочья приморский городок, где должен был появиться новый губернатор из далекой Испании, а команда разжилась полным трюмом золота и серебра, обчищая руины. В другой раз, Грахго погнал фрегат в тяжелое плавание до Малабарского побережья Индии. Ходили слухи, будто “Отверженный” скрывался от гнева короны, чьи военные суда рыскали по всему бассейну Карибского моря несколько месяцев. Но истинную причину знал только сам капитан, который и получил свое прозвище за подобные трюки.
Вот и сейчас команда корабля застыла в напряженном ожидании, нет-нет, да бросая заинтересованные взгляды на сосредоточенного Грахго. Но как бы не терзало любопытство разум пиратов, беспокоить Фанатика не смел никто. Если кто-нибудь собьет его с мысли из-за пустяка, то ощутит всю глубину ярости, которую только может испытывать человек. В гневе капитан был действительно страшен и непредсказуем. Одним из живых примеров этого являлся Мартин, который не вовремя подошел к Фанатику с сомнительным предложением и чуть не обзавелся дыркой в голове. Капитан пустил пулю настолько близко, что та прочертила кровавый след на левом виске и снесла кончик уха.